Чуваки, встреча по ТОСу
сюда

---

Каких-то совсем странных Пайнов получается делать. Этот еще самый норм.

@темы: star trek

---

грустьпечаль. не знаю, не то чтобы тотально, но если я понимаю, что может быть лучше, что есть такие места где мне щас было бы кайфово - тогда уже не так чтобы норм XDD
хуево у меня с выражением мыслей.

---

Буду пидаром

01.06.2013 в 01:23

Пишет  a bit of mikeymaika and loki:

Прощай, Берлин, Закари/Крис, NC-17
Название: Прощай, Берлин
Автор:  a bit of mikeymaika and loki
Бета:  Uccello Spreo
Размер: 6.952 слова
Тип: слэш
Рейтинг: NC-17
Жанр: Я, как всегда, теряюсь. Ангст, отчасти даже PWP. АУ, разумеется!
Пейринг: Закари Куинто/Кристофер Пайн
Саммари: Заявка от  Nemi: Сюжет "моего" фика. Небольшое АУ, в котором Зак и Крис встречаются ДО начала съемок. Крису примерно 21-23 года, он отправляется с друзьями в гей-клуб, где на него обращает внимание Зак. Крис соглашается провести с ним ночь. Но при этом он натурал (сомневающийся натурал или би) и гомосексуальных контактов у Криса до этого не было. Уже в процессе он понимает, что ему не так хорошо, как хотелось бы, но Зак не останавливается. Не насилие в полной мере, но Крису больно (немного). После этого Пайн забывает о своих экспериментах до тех пор, пока не встречает Зака на съемках СТ.
Все остается на откуп автору, кроме указанных выше моментов и того, что в конце Крис и Зак занимаются нормальным, ванильным и очень нравящимся обоим сексом.
Рейтинг высокий.
Предупреждения:

Психанул

Опять сделал какие-то вздорные сноски в конце, налепил глав, и, думается мне, отнесся опять к заявке с такой дикой серьезностью, что параноидально переписывал множество раз. Существуют только те реалии, что видятся мне, естественно, без соблюдения всех подробностей настоящей жизни вышеупомянтых актеров.
Примечания: Ich weiss nichts! Mein Gott!


Часть I. Leb wohl, Berlin

Город сразу показался Крису огромным людским муравейником.
Пайн выглядел истинным туристом, то и дело разворачивая карту и заставляя всех остальных помогать в поисках той или иной нужной достопримечательности. Так они попали в район Шенеберга, изрядно там поплутав, и долго сидели на траве одного из многочисленных парков с труднопроизносимым названием, перелистывая путеводитель. Крис непременно хотел взять напрокат велосипеды, а Колин, Энн и Уистен - зайти в один из гей-клубов на Моцштрассе, поэтому вечером, вдоволь нагулявшись, они пошли в одно из подобных заведений, указанных в путеводителе, наподобие «Reizbar», которое казалось им полным восхитительных стереотипов.

Отовсюду к Крису тянулись руки, похлопывая его по плечам, задевая случайно или намеренно, и он давно потерял друзей в этой толпе, пытаясь пробраться хотя бы к бару – в этот вечер ему решительно ничего не удавалось. Музыка слегка оглушала его, и Крис на время забывал, что он находится в чужой стране, незнакомом городе, и, ради всего святого, торчит в полутемном гей-клубе без возможности даже нормально выпить. Вокруг орали по-немецки, по-французски, кто-то пытался взять его за руку и настойчиво проводить до туалета: Крис вывернулся, окидывая взглядом смутную фигуру, преградившую ему путь, и пробормотал одно-единственное знакомое ему выражение – «verpissdich*»– прежде чем вновь попытаться пройти к бару.
Пока они с друзьями бродили по вечерней Моцштрассе, он все время пребывал в состоянии крайнего возбуждения, провожая глазами особо колоритных личностей; когда-то давно, в каком-то неприметном городе вроде Питтсбурга, куда он ездил со своей первой девушкой, Крис тоже попал на подобную улицу, и до сих пор не мог откровенно сказать, что испытывал по этому поводу.
Разумеется, ему не хотелось целовать парня. Ему абсолютно не хотелось улыбаться тем мужчинам, которые сбивались в группки у входа в бары, провожая глазами молодых людей. Крису совершенно не хотелось обнимать мужчину и держать кого-то за руку – но тогда, давно, в Питтсбурге, когда взъерошенный подросток забрел на улицу, полную таких заведений, один парень сказал ему: «Ты такой красивый, я бы с удовольствием отсосал у тебя», и у Криса тут же предательски задрожали колени.
Он замолкал, переставая болтать с друзьями, и закрывал глаза. Может быть, здесь, в одном из клубов Моцштрассе, кто-нибудь вновь скажет ему такое – а он, разумеется, откажет.

***

Крис устроился на одном из высоких барных стульев, заказав пива, и долгое время с наслаждением пил, все более расслабляясь, наблюдая, как люди вокруг него тоже попадали под неторопливый ритм, заданный музыкой и мерцанием огней. Он оставил всяческие мысли о том, чтобы найти друзей – и даже был не уверен в том, что сможет узнать их среди всех этих незнакомых мужчин и женщин, танцующих подо что-то невразумительное, но очень умиротворяющее. То, что это гей-клуб, постепенно перестало бросаться ему в глаза, и Крис завис, наблюдая за высокой нескладной девушкой с длинными темными волосами, поправляющей короткое блестящее платье. Она явно нервничала, хоть и постоянно улыбалась всем, кто стоял рядом, отчего Крис счел нужным махнуть ей рукой. Голова внезапно закружилась, фигуры танцующих людей поплыли перед глазами, а у темноволосой девушки, оказывается, не было привычно выступающей груди – даже слишком мальчишеской показалась теперь ее шея, освещенная разноцветными мелькающими огнями танцпола. Крис моргнул, чувствуя теперь уже не смущавшее его желание присоединиться к остальным, и отвернулся – он никогда не подумал бы, что найдет привлекательным транссексуала.
Кто-то сел рядом с ним, тут же заказав себе какой-то замысловатый коктейль, который Крис увидел лишь краем глаза. Музыка сменилась на что-то старое, из репертуара 80-х. Пайн почувствовал наконец, что пьян достаточно, чтобы повернуться к соседу – тот как раз разглядывал его со смесью восхищения и насмешки во взгляде. Они довольно долго изучали друг друга взглядами, пока Крис не понял, что улыбается, более того, вот-вот рассмеется от накатившего на него веселья; этот парень приоткрыл рот, чуть щурясь, и неожиданно протянул руку, схватывая Пайна за мочку уха. Крису словно в замедленной съемке виделось, как его сосед напрягается, кусая губы, и прикрывает глаза от удовольствия, чуть оттягивая пальцами покрасневшее ухо.

Потом Крис неоднократно мучился мыслями о том, как это, должно быть, выглядело со стороны: лицо тут же запылало, а он сам не мог пошевелиться, чтобы заставить незнакомца убрать руку. Пальцы помяли мочку, мягко погладили извилины ушной раковины, а потом парень провел ребром ладони за ухом у Криса, ухмыляясь от того, как менялось лицо Пайна от этих нехитрых манипуляций. Музыка сменилась на нечто более агрессивное, на руках, лицах, плечах людей замелькали белые пятна огней, и для Криса все ощущалось теперь в несколько раз сильнее – ему казалось, что сам мир вертится вокруг его головы, что от горящих щек жар спускается по позвоночнику, заставляя вздрагивать, когда пальцы нового знакомого особенно сильно сжимали, гладили ухо. Пайн облизал губы, встречаясь взглядом с парнем, и тот так взглянул на него в ответ, что почти не оставил сомнений в своих намерениях; убрав руку, он быстро встал, кивнул головой и исчез в толпе. Крис успел заметить только то, как сильно джинсы обтягивали его задницу, на остальные же размышления времени не хватило: Пайн порывисто вскочил на ноги, стараясь не потерять парня среди других людей. Было что-то потрясающее в том, как он шел вперед, не оглядываясь, уверенный, что Крис обязательно последует за ним.
Никаких сомнений не возникало в голове Криса, хоть он хорошо представлял себе, как они будут ютиться в тесном темном коридоре, или зайдут в туалетную кабинку, где горят красные или синие лампы и все выглядит ирреальным. Парень обязательно захочет ему отсосать, или они просто отдрочат друг другу, вспотев и стараясь сдерживать стоны – такое бывало у Криса, пару раз с парнями, но гораздо чаще с девушками. Член уже упирался в ширинку, а ухо еще горело от таких странных прикосновений: было в этом что-то необычное. На пути у него возник, кажется, Колин, но Пайн только отмахнулся, понимая, что если не догонит сейчас того незнакомца, то просто умрет от перевозбуждения.
Лампы в туалете и в самом деле были красноватыми, отчего появлялось то самое ощущение интимности, слегка подпорченное отголосками шумной музыки и видом нескольких обжимающихся парочек. Пайн взмок, чувствуя, как пот стекает по вискам, впитываясь в ворот футболки, и встретился глазами с тем, кого искал. Тот широко оскалился, махнув рукой на кабинку для инвалидов; будь Крис трезвым, он удивился бы, зачем нужна кабинка для инвалидов в гей-клубе, но Крис был пьян, поэтому рассмеялся, и не мог остановиться, пока его буквально за шиворот втаскивали внутрь – он скоро оказался прижатым к двери с внутренней стороны. Незнакомец щелкнул замком и опустил ладонь на пах Пайна, сдавленно дыша и упираясь коленом между чуть разведенных крисовых бедер.
- Блядь, ты торопливый, - тихо произнес Крис, дотрагиваясь до напряженного, подрагивавшего тела парня. Тот отступил на шаг и снова криво ухмыльнулся: как-то у него это получалось очень плотоядно, хоть и было видно, что он слегка неуклюж.
- Так ты говоришь по-английски, - протянул парень, чуть путаясь в гласных, - отлично, значит, сможешь рассказать мне, как именно тебе захочется.
Он снова шагнул вперед, увереннее берясь за пряжку ремня Криса, и буквально вдавил его всем телом в скрипнувшую дверь.
- Я могу сначала отсосать тебе, - шепнул парень, оттягивая край джинсов и чуть спуская их на бедра Пайну. На белье уже темнело пятно от смазки, и незнакомец аж облизнулся, прежде чем накрыть ладонью член Криса. Тот чувствовал себя абсолютно расслабленным, и едва подавлял в себе желание обхватить шею парня и прижаться к нему, потереться о него всем телом; Крис поймал себя на мысли, что ему нравится бездействовать, предоставляя своему случайному партнеру право распоряжаться его телом как тому вздумается – он мог только всматриваться в прищуренные глаза, и будто со стороны видеть, как тот хмурится, улыбаясь, оглаживая пальцем контур твердого члена Криса. Пайн ошеломляюще открыто улыбался ему, от улыбок чуть ли не сводило челюсть, но он не мог остановиться. Голос незнакомца стал хриплым, из него исчезли высокие нотки, позабавившие Криса сначала.
-Я могу отсосать тебе или развернуть к стене и вылизать тебя всего, - пробормотал незнакомец ему в шею, будто намечая для себя план действий, отчего Пайн вздрогнул, прикрывая глаза и сдавленно дыша.
-Подожди, слушай… - начал было Крис, едва разлепивший губы, но его бессовестно перебили, чтобы одним только голосом вызвать новую волну тянущего возбуждения.
-У тебя, должно быть, очень узкая дырочка, тебе хочется, чтобы я встал на колени и трахнул тебя языком? – не унимался парень, сохраняя заинтересованно-исследовательскую интонацию, звучавшую дико в этой ситуации. Просунув руку между взмокшим телом Криса и дверью, чтобы погладить пальцем ложбинку между ягодиц, он, совершенно не смущаясь, провел ладонью от мошонки до копчика и медленно раздвинул ягодицы, чуть толкнулся пальцем внутрь, упираясь лбом в лоб Криса. Тот распахнул глаза, хватая ртом воздух. Чувствовать что-то в себе было непривычно, дико, странно и неправильно – Пайн напрягся, вцепившись в ворот футболки парня, и видел, как дрожат у того веки, как он прикрывает глаза, нереально тащится от того, что его пальцы – теперь уже два – погружаются в тело Криса. Пайн был вынужден еще шире раздвинуть ноги - и от этого снова мучительно покраснел, соображая, как бы ему вывернуться, в том случае если незнакомец надеется на самый настоящий секс.
Парень тем временем мягко двигал пальцами внутри Криса, другой рукой удерживая его за плечо, дышал, не смыкая губ, обдавая жаром и время от времени чересчур сильно толкаясь пальцами; создавалось впечатление, что он сдерживается из последних сил. Крис, открыв глаза, постепенно осознал, что слегка покачивает бедрами, подмахивая в такт движению руки. Было невозможно жарко, и ноги разъезжались сами собой, так, что хотелось лечь на пол и пошире раздвинуть их, может быть, попросив незнакомца продолжать, не останавливаться. Эффект замедленного движения не исчез, и нужно было чуть ли не проговаривать мысленно свои действия, чтобы хоть как-то их контролировать. Музыка, приглушенная несколькими стенами-перегородками, мягко давила на уши, и Крис совершенно перестал замечать, что творится с его телом, сосредоточившись на жарком, тянущем ощущении в паху. Здорово хотелось застонать, или вскрикнуть, или сделать что-нибудь столь же шумное.
-Я тебя выебу, - мягко произнес тем временем парень, согнув напоследок пальцы в дрожащем теле Криса. Он почти нежно подхватил его подмышками, огладил целиком, по груди, животу и бедрам, успокаивая, и окончательно сдернул трусы вместе с джинсами вниз. Член у Пайна стоял как каменный, темный от прилившей крови, и Крис не вполне понимал даже, что ему только что сказали. Незнакомец сжал в пальцах соски, заставляя Пайна приоткрыть рот, издать приглушенный всхлип, и, наконец, тихо застонать; Крис схватился за чужие запястья, вздрагивая и будто желая взять тайм-аут.
-Ты сейчас выглядишь так, будто тебе даже не нужен мой член внутри твоей задницы, чтобы кончить, - ухмыльнулся парень, все еще водя руками по груди Криса. Одной рукой он проворно расстегнул молнию на своих джинсах, в отличие от Пайна снимая их полностью, и сплюнул на ладонь, прежде чем обхватить рукой свой член и член Криса. Он нетерпеливо двигался, будто бы опасаясь, что его пока что податливый знакомый может вдруг сбежать. Крис осмелел достаточно, чтобы обхватить руками напряженную шею, прижимаясь почти вплотную – лампа мигнула дважды, и каждый раз лицо незнакомца высвечивалось красным, очерчивая тонкую линию носа, губ, почему-то казавшихся Крису зловещими.
- Кажется, я трезвею, - ошеломленно произнес Пайн вместо «кончаю» севшим голосом, чувствуя подступающий оргазм, и его «партнер» тут же выпустил из руки их члены, блестевшие от слюны и смазки. Парень развел пальцы, удовлетворенно наблюдая, как тянется между ними тонкая вязкая нить, и грубовато огладил дырку Криса, на пробу вновь проталкивая два пальца внутрь. Они скользнули туда легко, не встречая сопротивления в полностью расслабленном теле – Пайн, все еще держа парня за шею, потянулся к нему, чтобы поцеловать. Он почему-то был уверен, что этот непонятный зуд утихнет, если он проведет языком по его губам и заставит приоткрыть рот, заставит закрыть свои темные, пугающие глаза. Взмокший парень мотнул головой, решительно уклоняясь от поцелуя, так, что Крису стало по-пьяному, до слез обидно – он даже разозлился, моргая часто-часто и непонимающе. Этот поганец совал пальцы ему в задницу, но увернулся от поцелуя, сволочь, сволочь, сволочь!
«Сволочь» придержал Пайна за горло, аккуратно, чтобы не сдавливать слишком сильно.
-Ты хочешь быть лицом ко мне? – спросил он, пытаясь установить зрительный контакт с Крисом. Тот все еще злился, поэтому извернулся, кусая парня за руку, лежащую на его шее; тот громко выругался, на мгновение застывая, неожиданно поймав зрительный контакт со своим беспокойным соседом.

Крису стало по-настоящему страшно.

На него смотрели с тяжелой яростью, с каким-то нехорошим весельем, с превосходством. Рука парня скользнула к уху Пайна, на этот раз с силой сжимая его, дергая наверх, словно пытаясь вырвать с корнем; Крис дернулся, слабо вскрикивая, и через мгновение уже уткнулся носом в дверь. Ухо горело, пульсировало болью, ноги путались в полуснятых джинсах, сзади крепкая, подрагивавшая рука держала его за загривок, с какой-то мстительностью вдавливая во влажную поверхность двери.
-Блядь, - зашептал Пайн, чувствуя, как и в самом деле трезвеет, жутко и быстро, - блядь, блядь, блядь, блядь… Пожалуйста.
Парень, вполне хорошо справлявшийся одной рукой, придержал Криса под животом, мягко притягивая к себе. Вместе с ладонью, не дававшей Пайну двинуть головой, это произвело нужный эффект, так что он неловко раздвинул ноги, чувствуя себя выставленным напоказ, с дрожащими от боли и унижения коленями, с членом, уже далеко не таким твердым, как за минуту до этого.
Мучитель Криса вжался лбом в его взмокшую шею, чуть повыше лопаток, прикусывая кожу, и обеими руками провел по бедрам. Пальцы у него дрожали – то ли от напряжения, то ли от возбуждения. Крис неловко вздрогнул, когда его член накрыли ладонью, грубо дроча, пока другая рука небрежно оглаживала открывшуюся щель между ягодиц, с покрасневшей, сжавшейся дыркой.
Нет-нет-нет-нет-нет.

Незнакомец вошел в Криса сразу, видимо, еще не до конца отойдя от укуса. Он ухмыльнулся сам себе, борясь с желанием втрахать поганца в дверь, этого мелкого красавчика, который, видно, понятия не имел, что делал. Это злило еще больше, чем осознание того, что его укусили в руку, злило, потому что он терпеть не мог натуралов, считающих нормальным время от времени искать в заведениях подобного рода секса погорячее и пожестче.
Крис застонал неожиданно тонким голосом, сжимая губы и чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. Он практически не осознавал, что внутри его тела сейчас движется чей-то немаленький член, не соображал, что стоит со спущенными штанами в туалете гей-клуба и вот-вот расплачется от злости и боли – Крис только жмурился, мечтая, чтобы, пожалуйста, это прекратилось. Парень сзади него успокоился, даже приобнял Пайна за талию, чуть медленнее проникая членом внутрь и все не прекращая вылизывать открытый участок кожи выше лопаток. Крис мелко дрожал, цепляясь за руки своего мучителя, чувствовал, как его мокрая щека елозит по пластику, и как медленно, постепенно отступает самая острая боль, сменяясь непонятными ощущениями от мерного ритма, заданного этим парнем. Пайн задышал в такт толчкам, вдыхая всякий раз, как его тело подавалось вперед, все чаще и чаще, пока сердце не застучало сумасшедше и рвано, и пока глаза не закрылись сами собой.
А потом парень что-то сделал, как-то резко наклонился, и Крис громко, протяжно застонал. Тело прошило удовольствием, таким неожиданным, что Пайн распахнул глаза и не смог вдохнуть. Ноги покалывало, они едва держали его, а член предательски дернулся, мазнув головкой по тыльной стороне руки парня, все еще державшего Криса под животом. Тот хмыкнул, выдохнул ощутимо, и подался вперед, снова попадая точно в ту точку, с каждым толчком, казалось, выбивая из Пайна последние силы; Крис всхлипнул, весь дрожа, и неловко толкнулся назад, принимая член внутри себя с полной готовностью. Он застонал раз, другой, почти не соображая, что делает, не осознавая, как выглядит, и каким доступным и податливым становится с каждым движением бедер. Незнакомец огладил рукой болезненно пульсирующий член Криса, сжал его, и Пайн рвано стонал, не смыкая губ, чувствуя, как саднит горло, как тело все покрывается мурашками и внизу живота скапливается что-то, что должно, просто нужно, ему нужно, обязательно…

Оргазм накрыл его с головой, лишая остатков самообладания. Крис сладко содрогнулся, чувствуя, как спазмы прошивают все его тело, и как тот, кто так долго мучил его, тоже достигает разрядки следом за ним. Он окончательно протрезвел, и ясно ощущал, как по бедрам стекает чужая сперма, толчками вытекавшая из растянутого отверстия.
Собственно, только сейчас он вспомнил про презерватив.
-Блядь, - еще раз, с чувством произнес Крис, разворачиваясь лицом к парню. Тот казался чем-то удивленным.
-Ты что, первый раз? – с напряжением в голосе спросил он, так, что Крис мгновение недоумевал, а потом расхохотался. Вид у парня был не такой пугающий, как прежде, и его вопросы были вызваны настоящим замешательством, боже, как же это было смешно, на самом деле смешно, да и угадал тот верно. Пайн машинально провел рукой по внутренней стороне бедер, не сразу заметив, что руки у него выпачканы в красном. Его новый знакомый замер, не то чтобы испуганный, скорее обеспокоенный – и начал сбивчиво говорить, предлагать что-то, размахивая руками и безбожно волнуясь. Крис, слушая, спокойно натянул трусы, джинсы, и легко хлопнул парня по щеке, разом заставляя заткнуться.
-Бывай, - криво улыбнулся Пайн, легко провел рукой по шее застывшего незнакомца и на секунду прижался губами к его губам. Он чувствовал себя странно, словно был очень счастлив и очень несчастен одновременно, ему хотелось досадить кому-то, нагрубить и ударить, или просто уйти, как можно скорее уйти отсюда, чтобы никогда не возвращаться. Губы у парня задрожали, когда он понял, что Крис целуется вовсе не из-за выражения признательности или чего-то еще столь же сентиментального.
Крис с силой распахнул дверь, вновь окидывая взглядом беспокойную фигуру, не решившуюся последовать за ним, и почувствовал мстительное удовлетворение, несмотря на то что это его только что поимели. Пайн прошел, не останавливаясь, через весь клуб, толкая людей плечами, не отвечая на возгласы, и вышел на улицу, полный раздиравших его эмоций. Он понял, что его колотит, что пальцы дрожат, а задница еще мокрая от вытекшей спермы; люди на улице шли, смеялись, разговаривали, целовались. Крис смотрел перед собой в одну точку, заторможено переваривая все события, случившиеся за этот – как ему казалось – час, и никак не мог понять, что с ним происходит, и как ему следует разбираться со всем этим.

Понимание, замедленное алкоголем и шоком, наступило через день, когда Крис, укладывавший вещи в чемодан, внезапно рассмеялся, скрипнул зубами, и распинал по комнате ногами все свои пожитки, чувствуя внутри какую-то иррациональную злобу. Еще несколько дней он невольно вздрагивал, если видел на улице какого-нибудь черноволосого парня, а потом вроде как забыл, как забывается все неприятное и досаждающее. Берлин остался позади, а впереди были пробы, съемки, девушки, клубы, снова пробы, и бессонные ночи, которые Крис просиживал за сценариями.
Через несколько лет Закари встретился с ним на проекте, обещавшим быть очень успешным.


Прослушать или скачать Conway The Growl бесплатно на Простоплеер

Прослушать или скачать Oomph Augen Auf бесплатно на Простоплеер

Часть II.
1.
Зак хлопнул Криса по плечу, щелкнул по уху, сел рядом и тут же уткнулся носом в телефон, поджав ноги и невольно хмурясь. Крис запоздало хмыкнул, зажимая ладонью потревоженное ухо, и мотнул головой, стараясь отогнать непрошенные мысли.

Первые дни он ходил в вечном недоумении, понять не мог, узнает или ошибается, но Закари проявлял такую деликатную отстраненность, что Пайн поверил – ненадолго – что в самом деле видит Куинто впервые. Зак шутил, временами был неловок и зажат, но явно настроен дружелюбно. Съемки были хороши тем, что общительный Пайн сразу перезнакомился со множеством людей, и каждый его день был буквально расписан по минутам, от раннего подъема до того момента, как он засыпал, едва касаясь головой подушки.
Потом, Крис, разумеется, узнал его. В один из абсолютно обычных дней он потянулся к кофе Зака, когда они сидели за столом рядом с большим зеленым экраном, около которого в полном вооружении стояла пара статистов-«ромуланцев». Зак тоже потянулся к своему напитку, одновременно набирая очередное смс, и их руки столкнулись, чуть не опрокинув бумажный стаканчик.
Именно эти пальцы мягко поглаживали его по животу, перед тем, как обхватить напряженный член, внезапно подумал Крис. Перед глазами замелькали отчетливые воспоминания, и диким, неправильным показалось внезапно то, что Зак спокойно отпил из стакана, не поднимая головы, не пораженный той же самой мыслью.
Отстраненность и вежливость, с которой Зак обходился со своим «капитаном», иногда неуловимо менялась на заботу. Куинто тщательно скрывал такие свои порывы, стыдился их, и все равно время от времени звонил Крису, чтобы удостовериться, что тот благополучно попал домой накануне вечером после штормового предупреждения, или просто заносил Пайну кофе, отпивая на ходу из стакана. Крис мог временами забывать, что когда-то давно побывал в Берлине, но все равно злился, потому что ни черта не знал, был как слепой и глухой, не имел понятия, что нужно со всем этим делать и следует ли делать что-либо.
А Закари просто был рядом, на съемочной площадке, улыбался, приветственно хлопал всех по спине, звонил невпопад, вел себя то высокомерно и заносчиво, то заботливо и немного нервно, меняя день ото дня свой статус с друга до приятеля, а с приятеля – и вовсе до незнакомого человека. Крис ничего не знал о нем – где он бывает, как проводит вечера, с кем тусуется, что читает (хотя и пытался, выворачивая шею, посмотреть на обложку), и понятия не имел, кому Зак отдает предпочтение, мужчинам или женщинам. Удивительным было то, как Куинто сочетал в себе почти детскую открытость с хорошо продуманной замкнутостью, которая особенно явно была заметна в его общении с Крисом.

-Вы ведете себя так, словно вот-вот вцепитесь друг в друга, - внезапно шепнул Пайну Карл через минуту после того, как Зак и Крис торопливо обнялись около мостика «Энтерпрайз». Крис иногда зависал, вглядываясь в безмятежное лицо Куинто, не понимая, как тот может не помнить, как может быть таким спокойным, и чувствовал, что у него от этого в самом деле едет крыша.
-Успокойся, Карл, я всего лишь не погулял с его собакой вчера, - рассеянно ответил Пайн, не замечая, как Урбан задрал брови и окинул его невыразительным взглядом.
-Это как-то по-гейски, не находишь? – пробормотал Карл, пихая примолкшего Криса плечом. Пайн, в принципе, не соврал, но только произнеся это вслух, понял, что парень, вставивший ему в туалетной кабинке берлинского гей-клуба, теперь снимается с ним в голливудском блокбастере и просит, между делом, выгулять его собаку. Это было так смешно и в то же время так обидно, что Крис рассмеялся, не ощущая ни капли настоящего веселья, улыбаясь Карлу, и хмыкнул:
-Да, я тоже нахожу, что это слишком по-гейски.
Спина Закари напряглась.

2.

С утра, в один из дней, показавшихся ему достаточно подходящим для подобных эксцессов, Крис пробежал через весь мостик, мягко обнял сонного, молчаливого Зака сзади, положил подбородок ему на плечо, касаясь острого уха, и улыбнулся, давая время привыкнуть.
-Привет? – поинтересовался Закари, пытаясь развернуться, но Пайн не дал ему этого сделать, крепче сжал поперек живота и почти уткнулся губами в шею.
-Я намерен проходить так весь день, мистер Спок, если вы не хотите быть со мной повежливее, - хмыкнул Крис, подталкивая Куинто вперед. Джей Джей лениво махнул им рукой, поворачиваясь к оператору, Зои фыркнула от смеха, а Карл закатил глаза, не до конца еще выйдя из роли сварливого корабельного доктора.
-Крис, - даже по голосу было слышно, что Зак хмурится и улыбается одновременно. – Пусти, я сейчас упаду.
-Нет. Нет-нет-нет-нет, - зашептал в ответ Пайн, сдавливая его руками почти до боли, и мягко толкнул бедрами. Он отлично знал что делает, вернее, думал, что знает. Вызвать Зака на откровенный разговор было мерзкой, нехорошей, но вполне жизнеспособной идеей; в гриме Спока Куинто становился немного более зажатым и покладистым, чем обычно, и такого Зака было проще раздразнить. Крис понятия не имел, к чему это приведет, поэтому шел вслепую, наугад, руководствуясь одним лишь непонятным стремлением растормошить Зака, вытрясти из него всю эту безмятежную уверенность, это отстраненное, равнодушное дружелюбие, которое так осточертело Пайну.
Закари неторопливо вывернулся, опуская глаза, и отошел к Зои, тут же ввязываясь в один из быстрых, ничего не значащих разговоров. Куинто стоял к Крису спиной, и тот пару секунд думал еще, как здорово выглядит на нем синяя научная форма Звездного Флота, а потом двинулся вперед – снимать заявленные на сегодня сцены, шутить, запарывать дубли и издеваться над Куинто, все чаще бросавшим на него нечитаемые взгляды.
Он обнимался, поглаживал Зака по плечу, запускал пальцы ему в волосы и чуть оттягивал голову назад, наблюдая, как тот хмурится, продолжая сохранять невозмутимость. Только один раз за весь день Закари мотнул головой, стряхивая с себя руку Криса, и произнес с плохо сдерживаемым гневом:
-Черт, Пайн, что ты творишь?
Крис был чертовски близок к тому, чтобы открыть рот и выложить все, что думает, пока они стояли, препираясь, на приличном расстоянии от остальных – лицо Зака было по-настоящему обиженным, недоумевающим. Пайн мотнул головой, собираясь с силами, подождал секунду, еще одну, а потом они с Закари внезапно расхохотались, одновременно поняв всю абсурдность ситуации.
-Черт, меня так бесит, когда ты подобное вытворяешь, - сквозь улыбку пробормотал Куинто, морщась, и хлопнул Криса по уху.
-Уши. Снова мои уши, Зак, - обвиняюще нахмурился Пайн, и практически кожей ощутил, как Куинто перестал веселиться. Он сцепил руки за спиной и окинул «капитана» нечитаемым взглядом, будто желая выломать ему, например, руки.
-Ага, - кивнул он, и ушел, как всегда, в неизвестном направлении, чуть сутулясь. Крис остался стоять на месте, и тоже больше совершенно не хотел смеяться.
За весь остаток дня Крис не добился ничего более существенного. Он постепенно втянулся в эту игру, привык время от времени ласково брать Зака за руку, переплетая пальцы, или обнимать его, как обнимал бы своего кота, думая, что делает это только ради того, чтобы вызвать, наконец, Куинто на разговор о том незначительном событии, произошедшем в Берлине давным-давно.

Карл давно перестал всерьез говорить Пайну, что все это сильно смахивает на гейство, но шутить по тому же поводу не прекратил, так же, как шутил Саймон, то и дело разыгрывая кого-нибудь из актеров. Что было самым странным, так это чувство юмора, как будто существовавшее одно на двоих; когда Зак говорил что-нибудь на интервью, заслуживающее как минимум молчаливого порицания, Крис ухмылялся в пол, надеясь, что не засмеется. Если Пайн начинал болтать (редкое, но довольно любопытное явление), то Закари вглядывался в него по обыкновению очень внимательно и серьезно, пока их взгляды не пересекались и они не начинали снова валять дурака.

Но попадались и дурные дни.

Фильм был снят, пресс-тур окончен, отсижены долгие часы интервью, розданы автографы – Крис больше, чем он мог себе признаться, боялся выхода фильма в прокат как своего первого участия в такой успешной, продолжительной франшизе. Но все прошло, во многом потому, что время летело вперед, как ему и полагается, отматывая дни, месяцы, годы, оставляя позади многие привязанности, ссоры и позабытые было события.
В 2011 году он уже был востребован настолько, что сам немного растерялся от того темпа, что диктовала ему успешная карьера в Голливуде. Съемки «Звездного пути», перенесенные на более поздний срок, дали Крису возможность принять участие еще в нескольких проектах, и ему едва хватало времени, чтобы нормально поесть и поспать.

***

Октябрь выдался дождливым; после интервью, данного Крисом очередному журналу, он забрался в ресторан, расположенный на одном из последних этажей высотки – шестидесятом, или вроде того. Рядом с ним вполголоса переговаривались по-немецки, и, пока Крис доедал свой бифштекс, он успел уловить несколько самых простых слов, которые понимал. Когда-то давно, собираясь с друзьями в Берлин, он добросовестно купил разговорник, выучив пару самых ходовых выражений, вроде «свободный столик», «сколько стоит билет?» и «я не заинтересован». Еще он с грехом пополам мог выматериться по-немецки, и это помнилось ему лучше всего. Пайн вытащил телефон, все еще сонно щурясь - почувствовал, как тот мягко вибрирует в кармане – и ответил на поздний звонок.

-Кристофер, - неразборчиво сказали в трубку, и Крис не смог сдержать широкую, по-настоящему радостную улыбку.
-Давно я тебя не слышал, дружище, - как можно более бодро произнес он, понижая голос. Почему-то неприятно было думать, что их могут услышать, и могут понять, с какой интонацией Пайн проговаривает эти слова.
-Не думал, что услышу такое, - ответил Зак. В его голосе было что-то тревожное, и помимо явно немалого количества алкоголя Крис уловил эту тревогу, хоть и скоро забыл об этом.
-Как ты? – все так же бодро поинтересовался Пайн, закидывая ногу на ногу и улыбаясь. Он только спустя некоторое время понял, что Куинто, вообще-то, не мог видеть выражения его лица – а тогда не понимал, настолько неожиданным и реальным был голос в трубке.
-Заме…чательно. Но я думал о другом, - сбивчиво произнес Зак. Он помолчал, будто собираясь с мыслями. – Я думал о другом, и мне это не нравилось, понимаешь?
Крис понимал, хотя и не был уверен, что именно ему следовало понять. Он торопливо кивнул.
-Мне вообще все не нравится, - сказал Куинто хрипло, серьезно, а потом тихо рассмеялся. – Кроме того, как ты стонешь.
Крис открыл рот, потом закрыл, и снова открыл, замирая, чувствуя, как у него начинают дрожать ноги.
Эта сволочь все помнит. Закари, ни словом не обмолвившийся об этом за весь период съемок, спокойно высиживавший часы интервью бок о бок, был великолепен – Пайн только сейчас понял, насколько. Он почувствовал столько разнообразных эмоций разом – злость, восхищение, обиду, желание – что с трудом вдохнул, прежде чем задать один из самых неподходящих в данный момент вопросов.
-Зак, ты пьян?
На том конце провода молчали, и Крис пошел на шутливую уловку, окончательно уничтожая свою возможность поговорить с Куинто.
-Ты хоть можешь сказать, какое сегодня число? – спросил он, через силу улыбаясь.
-Шестнадцатое октября две тысячи одиннадцатого года, - невыразительно ответил ему Зак, и повесил трубку. За окном пошел отвратительный моросящий дождик.

3.
Это так волнительно: впервые говорить о фильме Star Trek Into Darkness здесь, с его ведущими актерами Крисом Пайном и Закари Куинто.

-Слушай, почему я все время «Закари Куинто», а ты – «Крис Пайн»? Где же «Кристофер»? Могу поспорить, что последнее звучит лучше, - неторопливо поинтересовался Зак после съемок интервью, пока они шли по коридорам студии.
-Потому что «Крис Пайн» - это успешный актер, а «Кристофер Пайн» это автор научной работы, вроде «Историческая достоверность сюжетной канвы пьесы Кристофера Марло «Эдуард Второй» как отображение личных мотивов в творчестве драматурга на службе у государства», и поэтому…
Зак насмешливо присвистнул, прикрывая глаза.
-Никогда не поверил бы, если б услышал.
-Брось.
-Крис, это совершенно вульгарная тема.
-Мне такого не говорили.
-Кристофер, завязывай.
Пайн повернул голову в его сторону, скользнул взглядом по лицу, думая, что верно избрал момент, и спросил, скорее у себя, чем у Куинто, изображавшего полную безмятежность:
-Ты хоть помнишь, что трахнул меня?

По эффективности и по удобству выбранного момента Крис попал в десятку – Закари замер, закрыл глаза окончательно, и скривил губы в ухмылке. Пайн не знал, почему спросил это именно сейчас: может, виной тому было одно из первых совместных интервью после стольких месяцев, забрезжившая в недалеком будущем съемочная рутина бок о бок с Куинто или что-нибудь еще столь же вздорное. Зак помолчал секунду, посмотрел на Криса совершенно без выражения и кивнул головой на приоткрытую дверь туалета, который они только что прошли. Пайн снова попытался подавить накативший истерический смех, потер руками лицо, чувствуя, что краснеет.
-Давай только без фокусов? – тихо произнес Куинто, и первым зашел внутрь. Когда Крис появился следом, Зак ногой захлопнул входную дверь и устало прислонился к зеркалу; ноздри у него подрагивали.
Пайн окинул взглядом ряд блестящих раковин, одинаковые двери, мирно горевшую на потолке лампочку, и перевел взгляд на Закари, смутно начиная понимать, чего именно ему хочется. Тогда, в Берлине, заходя в кабинку вслед за Заком, он испытывал схожие чувства: колени его не держали, и такой же непонятной была судьба следующих минут.
- Какого черта происходит? – тихо спросил Куинто, проводя ладонью по волосам.
- Я уйму времени потратил, гадая, помнишь ты или нет, а ты все помнил, - полуутвердительно-полувопросительно сказал Крис, удивляясь, как несмело звучит его голос.
- Нахрена ты снова поднимаешь тему?! – Зак и в самом деле умел орать, только на этот раз даже от его крика страшно не было. Крис потянулся вперед, поднимая руку, чтобы, ну, коснуться его, успокоить. Куинто ощутимо ударил Пайна по руке.
-Мне это важно, - упрямо пробормотал тот, встречаясь с ним глазами.
-Зачем?! Тебе одного раза мало? Хочешь, чтобы я тебя еще раз выебал, Крис? Хочешь – прямо здесь?
Закари теперь дрожал всем телом; ранее Пайн восхищался той легкостью, с которой Куинто обходил эту тему изо дня в день, а теперь у него горели уши от того, как откровенно, не смущаясь, Зак бросался такими словами.
-Здесь не хочу, - Крис облизал губы, вытер вспотевшие ладони о джинсы и замер в ожидании.
-Я пытался держать дистанцию, - перешел на шепот Зак, и Пайн, как зачарованный, шагнул к нему, встав почти вплотную. – Я видел тебя, и думал, как случай поиздевался надо мной, знаешь, я видеть тебя не мог без того, чтобы у меня не начинали ныть яйца.
Куинто взял Криса за плечи, уверенно, практически машинально, будто точно знал, что его не оттолкнут; Пайн оперся спиной о стену, приоткрыв рот, и дышал через раз.
-Я не занимаюсь сексом в клубах, Крис. Я сделал это однажды, и ты прекрасно знаешь, что из этого вышло, - Зак со злости заговорил торопливо, хмурясь и сдавливая пальцами плечи Криса, - Но ты постоянно возвращаешься к этой теме, ты будто специально меня доводишь, просто смотришь мне в глаза, находишься рядом, что мне делать со всем этим дерьмом?! Я пару раз из-за тебя чуть все не угробил, ты, эгоистичный ублюдок!
-Ты даже не захотел меня целовать, - хрипло сказал Крис. Это было все, что он смог из себя выдавить, завороженный Заком целиком и полностью. Крис медлил, слушая сбивчивые фразы, тащился от близости Куинто, от тембра его голоса, вдыхал ставший вдруг таким явным аромат, исходивший от волос Закари, и думал – если он уткнется ему в шею, проведет носом по ней и запустит руки под футболку, то сможет кончить через пару секунд.
-Какого черта, - нахмурился Куинто, подаваясь вперед с видом сосредоточенной решимости, прижимаясь губами к приоткрытому рту Криса, вдавливая того в стену. Пайн застонал, обхватил голову Зака руками и жадно поцеловал в ответ, будто хотел без слов объяснить, что именно он чувствует. Он не мог понять, почему поцелуй так ошеломил его, не мог понять, почему дрожат руки, и мертвой хваткой вцепился в шею Куинто, в ворот его футболки, почти со злостью, вжимаясь в него всем телом.
Они оба готовы были подраться еще минуту назад.
Зак отстранился, мягко опираясь на стену по бокам от головы Криса, и улыбнулся – на этот раз несмело, легко, будто тоже желая что-то объяснить без слов. Он уже не так дрожал, как прежде, смотрел почти черными глазами, беспокойными, такими, что Пайн выдохнул, не справляясь с обилием эмоций, тихо произнес: «Поехали ко мне, Зак, пожалуйста», и вышел первым, не оглядываясь – зная, что Куинто пойдет следом.

4.
Зак едва ли помнил, как Пайн хлопнул дверью, как провел его в гостиную и кивком указал на диван. Квартира была просторной, но заполненной раскиданными в беспорядке вещами; такие люди, как Крис, не могли держать рубашки в шкафу, книги – на полках, кружки – в мойке над раковиной, возможно, в силу своего темперамента. Куинто машинально оглянулся, ища взглядом собаку, но увидел лишь стопку книг, на которой сверху стоял ноутбук, на нем – пустой стакан, а в стакане - пара яблочных огрызков.
-Не смотри, - хмыкнул за его спиной Крис, кинувший ключи куда-то на столик у зеркала. Зак развернулся, понимая, что должен озвучить то, что занимало полностью его мысли, открыл было рот, чтобы спросить; одновременно с этим Пайн моргнул, облизал губы, потянулся рукой к пуговицам на рубашке, расстегивая пару верхних – и Зак снова поцеловал его, зажимая между дверью и своим телом, балдея от того, как Крис извивается, чтобы найти более удобную позицию, не отрываясь при этом от его рта.

Пайн целовался жадно, влажно, иногда покусывая Зака за губы, неторопливо, прикрывая глаза и явно наслаждаясь процессом. Крис глубоко, ровно дышал, будто делясь уверенностью, задавая тягучий, размеренный темп, отчего тело постепенно охватывал жар – Зак чувствовал, как желание взять Криса поднимается вверх по позвоночнику, жжет изнутри, а тот все продолжал терзать его рот, время от времени тихо постанывая, едва ли понимая, что он творит на самом деле. Это было не похоже на ту нервную, торопливую, с трудом сдерживаемую жажду обладания, что Зак уже испытал однажды с Пайном – он понимал, насколько сильнее и глубже за прошедшее время стало то, что он питал к Крису, и наконец отдавался этому полностью.
Зак отстранился только затем, чтобы положить ладонь на ширинку Пайна, ощущая под пальцами, сквозь слой ткани, твердый горячий член; это было практически невыносимо.
-Спальня, - прохрипел он, надеясь, что не возьмет Криса на полу в коридоре. Тот ошалело кивнул, шагнул в сторону двойной раздвижной двери и остановился только для того, чтобы расстегнуть джинсы, освобождая полностью вставший член. Вид Криса, практически целиком одетого, еще не успевшего снять обувь, с членом, видневшимся из ширинки, заставил Закари застонать, мечтая, ради всего святого, только не кончить прямо здесь. Он решительно взял Пайна за плечо, вталкивая в спальню, и стал торопливо раздеваться.
-Не спеши, подожди, - Крис перехватил его руки, не давая снять джинсы, и усадил на кровать. На улице темнело, лампа в гостиной отбрасывала на одеяло пятна теплого света, а лицо Пайна было практически неразличимо в полумраке. Зак только догадываться мог, что тот улыбается.
Крис опустился на колени, чуть сжимая пальцами бедра Куинто, потянул на себя его джинсы, снимая их полностью вместе с бельем. Член Зака влажно шлепнул по животу, от головки потянулась тонкая нить смазки.

-Не мог дождаться, - хрипло произнес Пайн, нагибаясь, чтобы поймать ртом член, обхватить его губами. Он делал это впервые, но ни разу не засомневался в своих действиях – боже, ему некогда было даже думать об этом. Зак был восхитителен на вкус, настолько, что Крис одобрительно застонал, беря глубже, подаваясь вперед: он выглядел жадным, у Куинто от этого невольно перехватило дыхание. Свет падал на спину Пайна, очерчивая контуры напряженных мышц, заостряя выступающие лопатки, которые выглядели отчасти трогательно; голова у него была будто золотистая, волосы взъерошены – Зак перенес весь вес на одну руку, другой дотронулся до крисова затылка, сначала несмело, затем собственнически, зарываясь пальцами в волосы и невольно направляя его голову ниже.

Крис остановился, приподнимаясь, медленно оперся на локти, и просто смотрел какое-то мгновение – время будто остановилось, Зак чувствовал такой же тягучий сильный жар внутри, отчего ему приходилось дышать через рот. Пайн потянулся руками к футболке Куинто, поднимая ее за край и откладывая в сторону; все это время он неотрывно смотрел в глаза Зака, завораживая, затягивая. Он провел руками по груди, животу, огладил темную дорожку волос, идущую от пупка к болезненно напряженному члену, влажному от слюны и смазки, и делал это настолько неторопливо, что каждое прикосновение оставалось на коже, доводя Зака до какого-то ирреального состояния. Пайн словно изучал его заново, касаясь везде, прижимаясь губами к внутренней стороне бедер, прикусывая кожу, тихо постанывая от возбуждения. Отстранившись, он полностью разделся, и хотел было лечь сверху, но Зак перевернул их, подмял Криса под себя, подрагивая от нетерпения. Тот даже не улыбался уже, а сказал совершенно серьезно, оборвав себя на полуслове, явно неспособный озвучить мысль:
- Лицом, - и подкрепил свои слова мягким движением бедер, расставляя ноги шире, бессильно прикрывая глаза. Зак его прекрасно понял, с признательностью кивнул в ответ, странным образом радуясь тому, что Крис тоже помнит, и опустил руку ниже, проталкивая один палец в узкое отверстие. Пайн откинул голову назад, тонко, непохоже на себя застонал, вздрогнул и расслабился – так, что два пальца прошли с легкостью. Зак, перестраховываясь, добавил третий, чувствуя, как пульсирует тело, обдавая его руку жаром, как Крис сжимает его собой, сладко вздрагивая от ощущений. Куинто не удержался, наклонился, проводя языком по выставленной напоказ шее, соленой от выступившего пота – Крис мелко дрожал всем телом, глаза были плотно закрыты, ртом он ловил воздух, и Заку показалось, что если он не возьмет его сейчас, то случится что-нибудь по-настоящему страшное. Пайн бессознательно раздвинул бедра шире, уязвимый, раскрытый, с красноватой сжимающейся дыркой, блестящей от слюны с пальцев Зака – тот глухо застонал, оперся на руки, толкаясь в Криса, изо всех сил сдерживая стремление войти до конца сразу, одним рывком.

Медленный темп, заданный Крисом, сделал все происходящее нереальным, размытым, словно обрывки сна, но не было ничего более настоящего в тот момент, чем узкое, горячее тело, податливое, но в то же время тугое, сжимавшееся вокруг Зака – он не смог вдохнуть, замер, привыкая, чувствуя, как всякая более-менее оформившаяся мысль улетучивается из его головы. Крис вздрогнул, посмотрел ему в глаза, долго, то ли с недоумением, то ли с весельем, а потом притянул к себе за шею, жадно покусывая за губы, тычась носом в щеку, одновременно с этим подаваясь вперед, так, что Зак одним движением вошел до конца.
-Вот так, - сдавленно шепнул Крис, еще сильнее обхватывая шею руками, расслабляясь полностью вокруг члена Зака.
Пайн позволял делать с собой все, что тому хотелось, разжал руки, откидываясь на спину, с каждым толчком вздрагивая всем телом, и под конец то и дело вскрикивал, когда член Закари ударял точно в простату, вызывая волны почти болезненного возбуждения, невыносимо сильного; Крис понятия не имел, где он находится, не знал, как выглядит со стороны, выгибался, прижимаясь бедрами, чувствуя, как их обоих заливает потом, как оба они тяжело дышат в унисон, приближаясь к концу.
Зак низко застонал, кончая, ощущая, как вместе с ним содрогается тело Криса. Пайн глухо вскрикнул, выгнулся, успевая только ощутить, как его внутренности заполняются теплым, и кончил, забрызгав себе живот и грудь. Куинто успел только откатиться в сторону, падая на спину рядом, и подумал, что ночью им обоим может стать чертовски холодно.


Прослушать или скачать Let's Go Straight To Number One бесплатно на Простоплеер

5.
Что-то мягкое мазнуло по щеке, будто крылом. Зак мотнул головой, смутно негодуя на большую птицу, сидевшую у него на плече, цепко держась когтями за голую кожу. Он поднял руку в толстой кожаной перчатке, кивком показывая птице ее законное место – она лишь повернула голову, вглядываясь в Зака своими ясными неподвижными глазами, не моргая и не шевелясь.

Щеки снова что-то коснулось – на этот раз Зак проснулся, с трудом открывая глаза, и откинул от лица одеяло. Комната, казавшаяся большой в вечернем полумраке, теперь выглядела уютнее – большое окно, за которым торжествовала непогода, было наполовину задернуто легкими занавесками. Куинто повернул голову, встречаясь глазами с Крисом, надевшим очки и заложившим пальцем какую-то книгу. Зак моргнул, чувствуя непонятно откуда взявшуюся непрошеную нежность, а Пайн потянулся к нему, поцеловал, легко, словно и не замечал замешательства, не замечал всего того, что неизменно приводило Зака в исступление.
-Что читаешь? – спросил Куинто, оторвавшись от него, наконец, и с любопытством заглядываясь на смутно знакомую обложку.
-«Прощай, Берлин», - тихо улыбнулся Пайн, поглаживая пальцем корешок.
-О, Кристофер, - произнес Зак, но в его голосе не было и тени веселья.
Между ними и берлинским вечером пролегла пропасть в несколько лет, на протяжении которых Закари изводил себя множеством вопросов – все они были мучительны, потому что на них не могло быть ответов. Куинто помнил некоторые вещи настолько отчетливо, что практически мог ощутить от них боль, наслаждение, страх; он мог временами думать, недоумевая, как может Крис спокойно смотреть на него, не раздираемый изнутри столь же противоречивыми эмоциями, как и он сам, как он может в ту же секунду не ударить его, произнести какие-нибудь слова, сделать что-то, пожалуйста, пожалуйста.

За окном снова моросило, Пайн сидел рядом, подтянув ноги к животу, и казалось, мог слышать стучавшие в висках Закари мысли. Они оба снова ничего не знали, оба действовали наугад, по наитию, пробираясь наощупь, и это «мы» странным образом успокаивало.
- Leb wohl, Berlin, - тихо произнес Зак давно запомнившуюся ему фразу, поворачиваясь к Крису, и они одновременно широко улыбнулись друг другу.

_____________________________

* - Отъебись (нем.)

Питтсбург – родной город Закари Куинто. Это я к тому, что ассоциация не с «Близкими друзьями» должна быть.

«Прощай, Берлин» - роман Кристофера Ишервуда. Ишервуд – английский писатель, гомосексуал, живший в Берлине, в частности, незадолго до того, как к власти пришла НСДАП. По мотивам его берлинских рассказов был снят небезызвестный фильм «Кабаре».

---

лол, вечер Стартрека в антикафе "Начало". Момент тяжкого раздумья..

---

В какие-то моменты, после прочтения фиков на РПС-фесте, вот такие мелочи из вк берут, и запросто рвут тебе мозг, нда.

@темы: педерастическая поза, sleepy days, стар трек пинто даркнесс

---

Дюшан стоял на дадаизме и сюрреализме

(с) студенты под дверью

@темы: хьюмор

---

блядьблядьблядьблядьблядь.

ICH WEISS NICHT!!

@темы: фанфик, я сказал блять

---

Перед глазами резво скачут Пайны, парни, Крисы, Заки, Закари и Куинто.
В ирреальных количествах, сука.

@темы: педерастическая поза, я сказал блять, хьюмор

---

Я ДОПИСАЛ БОЖЕЧКИ
какое щастье.
боюсь вычитывать, мне кажется там вагон всяких штук. и вообще, это какой-то странный фик. и вообще. и вообще.
и бро где то шляется, а мне обсудить надо, ойойой.
и слов почти 7 тыщ, ояебал.

@темы: педерастическая поза, sleepy days, табак и мальчики

---

ФАНФИК ПИШИСЬ!
Завтра мама, не попишу, послезавтра УЖЕ ПОЗДНО СУКА. ну или денек попишу, вечером выложу.
а 2го какбэ экзамен.

што делается.

---

блядь если я завтра завалю (а вероятность велика), то мне пиздец.

---

Решил все фики свои по Треку и РПС-касту Трека, которых тут еще не было, сюда сохранить. Просто прячу под кат, если что, чтобы не потерялось где-нибудь еще.

Любовники, ТОС, пост I фильм, Джим, Спок, G

Корабль несется сквозь пространство, массивный, полный людей, полный жизни; рулевой выжимает из судна все, что только может - со стороны кажется, что это творение рук человека не сдвинулось ни на йоту, что оно зависло в ожидании, там, где привычная людям реальность перестает существовать.
Капитан щурится на такие родные ему звезды, и знает, что для такой точки, крохи, как он, затерянной в космической необъятности, нелепо размышлять, где находится еще одна такая же кроха, столь же одинокая и неспокойная. Глупо ли это, знать, что все самое важное для тебя сосредоточено в определенной точке, имеющей точные координаты, имеющей имя, обладающей душой, и что точка эта, несчастная песчинка, втянутая в стремительный круговорот жизни, все дальше и дальше от тебя? Капитан не знает, грудь капитана сдавливают тиски горечи, застарелой и надоевшей, но капитан командует еще сотнями людей, и корабль несется сквозь пространство, как и прежде, тяжелый, неповоротливый, полный жизни; непонятно, стоит ли он на месте, или стремится вперед с нечеловеческой скоростью.

***

Время немилосердно к любовникам: оно подсылает к ним ревность, оно встает между ними, заслоняясь недоверием, злобой, старостью; время играючи обращает в ничто слова любовников, их обещания и надежды, и от любовников не остается и следа; словно две песчинки, подхваченные ветром, их уносит прочь друг от друга.
Спок вглядывается в небо Вулкана, пока сильный ветер треплет его черное одеяние. Он ловит себя на мысли о Джиме, о любовнике, о друге; он ловит себя на ощущении боли в груди, а глаза колет жесткий вулканский песок. Время стирает все, усердно вымывая из памяти самые сокровенные воспоминания, но Спок все помнит - упорно, по-человечески, зная, что любовник его ушел.

***

-Я люблю тебя, - спокойно говорит Джим, оставаясь один, и после выходит на связь с доктором МакКоем.
-Я люблю тебя, - игнорируя вулканский, произносит Спок, просыпаясь утром и разглядывая свои, покрывшиеся вздувшимися венами, руки, свое лицо, испещренное морщинами.

-Он был моим другом, - безразлично поясняет Джим очередной женщине на пару ночей, когда та спрашивает у него про случайно произнесенное имя.
-Он мой друг, - говорит Спок МакКою, отвечая на отчаянный, в десятый раз заданный вопрос. Не имеет значения расстояние, время, возраст и ссора, десятки тысяч ссор, ведь любовники ушли, изменились, и стали песчинками, затерянными в разных уголках мира, песчинками, которые просто ужасно нелогичны, и все еще тянутся друг к другу.

***

Когда Спок вновь говорит с Джимом, он невольно подмечает все те повадки, с которыми он так сроднился. Спок слушает плавную, властную, умную речь и тонет в ней, как в омуте, избрав тактику молчания.
Джим не верит, что наконец стоит вплотную к тому, что для него оказалась самым важным во вселенной; и вовсе не потому, что это трагично, драматично и слишком пафосно, а просто потому, что вселенная без Спока выглядит холодной, необъятной и неинтересной. Глупо ли это, испытывать притяжение к молчаливому вулканцу, полной твоей противоположности? Любовники исчезли, исчезла та страсть, с которой Джим бросался на Спока, с которой он касался его губ, от которой горели его щеки и дрожали колени - но притяжение не ослабело, и Спок все так же уверенно стоял рядом, чуть позади, словно так и должно быть, словно так было всегда и так и будет.
-Я люблю тебя, - подводит итог Джим касаясь пальцами пальцев своего друга, и друг отвечает ему таким же осторожным касанием, от которого по руке распространяется приятное тепло.
-Ты все знаешь, - лаконично отвечает Спок, не позволяя себе поднять глаза, чтобы вглядеться в постаревшее лицо Джима, и по его телу разливается человеческое, незнакомое блаженство. Десятки лет назад он ответил Джиму так же, и целовал его, пьянея от счастья. Теперь любовники ушли, украденные временем, разлученные ревностью, недоверием, ссорами, возрастом, но Джим и Спок стояли рядом, как две метущиеся крохи, вцепившиеся друг в друга перед лицом необъятной вселенной.

И друг не ушел, словно так и должно быть. Друг снова был дома.

Friends? Спок, Джим, ребут, ПГ13

Было что-то завораживающее в том, как Спок поднимает взгляд, перед тем как произнести что-либо. Джим не знал, что делать, у него дрожали колени, и капитанское кресло было спасительным островком посреди всего этого безумия. Где-то там, в темных глазах, чуть сощуренных в ответ на какое-нибудь замечание со стороны Кирка, плескалась виртуозно сдерживаемая ярость, хлесткая, словно бич, и Джим едва сдерживался, чтобы не вскрикнуть. Самоконтроль, которым Спок защищался, словно щитом, от любых нападок, разумеется, брал верх над его эмоциями, и этот взгляд исчезал - Спок разрывал зрительный контакт и становился прежним.
Джим много думал - возвращаясь в свою каюту, выходя из медотсека, застегивая мягкую форму у горла, и особенно много мыслей лезло в голову, когда он, срывая голос, орал в коммуникатор: "Где Спок?! Вы должны достать Спока! Скотти!", и вены вздувались на вспотевшем лбу. Спок всегда возвращался - помятый, упрямый, молчаливый вулканец! - и в его темных глазах пару мгновений невозможно было даже разглядеть зрачков, стертых безотчетной яростью, пока взвинченный до предела капитан не смел даже протянуть руку, чтобы коснуться разорванной униформы. Он безотчетно боялся зла, которое исходило от Спока мощными волнами.

-Давай будем друзьями, Спок, мы же друзья? Мы почти друзья, - уверял Джим, полушутя, разумеется, на глазах у всего мостика, опираясь рукой на рабочее место коммандера. Руки у него дрожали, но голос был весел и беззаботен.
-Да, капитан, мы определенно взаимодействуем таким образом, который в вашем понятии может быть эквивалентен дружескому, - тянул в ответ привычную терминологию вулканец, не отрываясь от составления отчета. Джиму до смерти захотелось уткнуться носом в воротник Спока и зажмуриться, потому что тот лгал, откровенно лгал, и в воздухе пахло враньем.
-Здорово, - улыбнулся он, резко выпрямляясь. -Тогда я приглашаю тебя сыграть со мной в шахматы. Сегодня, после смены, дружище.
Коммандер дернул плечом, пытаясь скрыть внезапно позеленевшую шею, и скупо кивнул. Вернувшись в спасительное кресло, Джим сжал кулаки, вглядываясь в изображение на экране, в далекие звезды, которые всегда ярче и притягательнее, в неведомые миры, всегда самые манящие, и в то чудовищно большое расстояние, которое этот корабль дерзнет преодолеть. Космос темный, глубокий, черный-черный, сбрызнутый сверкающими каплями звезд, такой же черный, как волосы Спока, едва заметной дорожкой спускающиеся по шее за воротник научной формы. Джим зажмурился и тихо застонал, чувствуя, как в груди что-то отвратительно ноет.
Споку хотелось ударить. Он аккуратно вводил формулы в компьютер, перепроверял высчитывал и завершал бесконечные отчеты - но внутри него металась беспокойная мысль, желание причинить боль. Легкое раздражение на свою несосредоточенность позволило коммандеру оглянуться, бросить взгляд в сторону капитанского кресла, и сосредоточиться на экране; отцовское недовольство его выбором карьеры было неприятным, но мимолетным воспоминанием, возникнувшим в тот момент в мыслях вулканца. Нет, космос был загадочен, и какая-то часть Спока купилась на эту тайну, на эти бесконечные просторы, усеянные золотистыми созвездиями, которые, казалось, иногда отражались в глазах Джима медовыми бликами.

-А теперь мы друзья, Спок? - издевательски поинтересовался Кирк, крутя в пальцах маленькую шахматную фигурку. Спина вспотела под плотной рубашкой, когда коммандер вновь одарил его тем самым взглядом.
-Нет, - неожиданно сам для себя ответил вулканец, и поспешно добавил, - Вы больше не спровоцируете меня на насильственный физический контакт.
-О, - тихо выдохнул Джим, - ну тогда...
И потянулся через стол, роняя шахматы, чтобы сжать узкую руку Спока в своих ладонях. О, что творилось в его мыслях! Здесь был и космос, со свистом проносившийся мимо, были и звезды, пахнущие лимоном, были жаркие вечера в Айове, холодные ночи там, в Академии, были слезы и смех, и у всего-всего были имена, грустные, меткие, ироничные, безнадежные; там был он, Спок, в черной преподавательской форме, встающий со своего места - и таким красивым Спок не видел себя никогда. Кирк вздрогнул, нагибаясь ниже, коснулся губами пальцев вулканца, потерся щекой, носом, жадно выдохнул, и почувствовал у себя в волосах руку, мягко гладившую его по затылку.
-Джим, - тихо позвал Спок, хотя ему хотелось закричать. -Джим, - повторил он, чуть сжимая пальцы в волосах капитана, заставляя его поднять голову и поглядеть себе в глаза. Человек выглядел ошарашенным, но руку из своих ладоней не выпускал, крепко вцепившись в нее и неосознанно поглаживая кончиками пальцев. Спок неловко потянулся вперед, ловя губами губы Джима, и все его тело дрожало от радости, словно от опьянения.

А потом, где-то в голове у Спока раздался счастливый, звонкий смех - так смеялся капитан.

Монстры, кид!Спок, Джим, ПГ13, ребут

Спок обхватил ладонью холодные пальцы ног, и они тотчас побелели. Мама всегда говорила – как ледышки – и накрывала узкие мальчишечьи ступни своей вязаной шалью. Свет, оставленный в ванной, желтоватой полоской ложился на пол, подползая к кровати, на которой сидел, сгорбившись, худой вулканский подросток; хоть на планете давно наступила ночь, он не спал, и лишь угрюмо думал о своем.
Своего у Спока было предостаточно – и задания, выданные на дом, и ссадины, до сих пор причинявшие неудобство, и нерациональное желание выйти за дверь своей комнаты. Раньше он никогда подобного не делал, засыпая в положенное время, просыпаясь на пять минут позже нормы, но мама, будившая его этим утром, всего несколькими словами сумела вывести его из привычного равновесия.
С днем рождения.
Свет от лампы не был похож на дневные лучи, переползающие с места на место и согревающие чьи-нибудь холодные руки; он оставался неподвижным, и Споку казалось, что время тоже остановилось, и вот-вот появятся монстры. Такие, какими их привыкли бояться все земные дети, но которых вулканцы никогда не знали. Кровать была достаточно мягкой, но монстр мог быть и под кроватью. Да и шкаф не внушал доверия – нелогично было бы пренебречь столь удобным местом, чтобы спрятаться там, будучи чудовищем. В сущности, любое место в комнате могло быть опасным, додумывал Спок, вставая и направляясь к двери. Можно было бы включить свет, но кто же станет говорить вслух в темной комнате, населенной инопланетными существами со столь пугающими манерами. И Спок решительно распахнул дверь, оставляя позади неподвижный луч света, помятую постель и последние крохи своего самообладания.
В коридоре было тихо, и сын Сарэка точно знал – родителей дома нет. Они ушли еще вечером, нарядившиеся для оперы в лучшем театре города; мама улыбалась, поправляя сыну рубашку, и говорила, какой же он теперь взрослый – целых тринадцать стандартных лет. Спок на мгновение задумался о том, не может ли монстр преследовать его по коридору, и незаметно для себя оказался перед входом в столовую. Сам неясный факт дня рождения, ноющие ссадины на спине, требующее завершения домашнее задание – все это меркло перед новой, неразрешимой проблемой.
Спок не знал, могут ли чудовища моргать, и бывают ли у них веснушки.
-Привет, - неуверенно поздоровался «монстр», слезая со стола.
-Приветствую, - негромко ответил Спок, наклоняя голову. Он был живым воплощением вулканца, готового к бегству. Видимо, существо уловило это, потому что поспешно сказало, выставив вперед руки:
-Я тебя не обижу. Я Джим. Человек.
-Разве люди не живут в основном на Земле?
Человек тихо рассмеялся, подходя ближе и делая страшные глаза.
-Нет. Мы умеем строить корабли и путешествовать, вообще-то.
И, пока Спок не спросил что-нибудь еще, поспешно добавил:
-А почему ты не спишь?
-Там монстры, - неожиданно для себя сказал Спок, со всей беспечностью, на какую был способен. Нелогично предполагать, что человек мог полностью осознать ситуацию, в которой пришлось оказаться маленькому вулканцу.
-Монстры? Где? А ты пробовал попросить их уйти? – осведомился Джим, деловито заглядывая в коридор.
-Нет.
-Зря, могло бы сработать.
Удивление, которое испытал Спок, слегка прошло, и он с сомнением посмотрел на крепкую фигуру человека, неизвестно как попавшего в дом.
-Я могу попросить уйти вас, - произнес он, снова задаваясь вопросом, могут ли люди быть и монстрами тоже. Судя по насмешливому лицу Джима, он не собирался так просто отступать. Человек присел на корточки, примирительно щурясь, и взглянул Споку в глаза.
-Давай заключим сделку. Это будет логично, понимаешь? Я помогу тебе с твоими…монстрами, а потом мы вместе сделаем то, что нужно мне.
Джим медленно поднял руку, соединяя указательный палец со средним, а безымянный с мизинцем, так, чтобы получилось самое настоящее вулканское приветствие. Неужели кто-то мог перед этим устоять. Хмуро сдвинув брови, Спок кивнул, отвечая человеку.
Луч света все так же лежал на полу комнаты, неподвижный, словно ждущий чего-то. Вулканцу захотелось залезть на кровать с ногами и укрыться маминой шалью по самые уши.
-Веселее, - шепнул Джим, протискиваясь вперед, в комнату, и пробуя матрас. Если он и был монстром, то самым крупным, а значит, Спока пока не тронут.
-Свет на тридцать процентов, - быстро произнес человек, неожиданно хватая мальчика за плечо и буквально втаскивая на кровать. Комната перестала быть такой мрачной и холодной, неподвижный, неприятный луч исчез, и Джим что-то быстро говорил, пока Спок не осознал, что прыгает на собственной постели, раздираемый противоречивыми чувствами.
-Правда же, весело? Попробуй еще выше, - запыхавшись, сказал человек, стараясь ненароком не столкнуть мальчика на пол. И Спок прыгнул выше, словно на пару секунд зависнув в невесомости, про которую читал на своем падде.
Потом были догонялки, снова прыжки, и Джим был атакован совершенно нелогичными методами, как то применение щекотки, пихание и молчаливый грустный взгляд. Про монстров Спок и думать забыл, пока футболка на его спине не задралась настолько, чтобы человек увидел зеленоватые ссадины.
-Что это? – спросил он, и вулканец тут же затих. Он прикрыл глаза, ощущая почти физическое неудобство от вырвавшихся наружу эмоций. Джим бесцеремонно тронул Спока за голый локоть, и мальчик закаменел.
-Это результат физического взаимодействия меня и моих сверстников.
Через пальцы Джима скользнуло сочувствие, уютно свернувшись где-то в глубине сознания. Смутные обрывки мыслей о каком-то докторе, который был бы в ярости, увидев подобное, ибо, черт побери, это же не какое-нибудь Средневековье.
-Давай полежим, - тихо предложил Джим, убирая руку и осторожно опускаясь на кровать. Спок качнул головой, собираясь отказаться, но понял, что чрезмерно устал.
-Свет на один процент, - произнес человек, когда мальчик лег на другую половину кровати. В темноте, без сомнения, могли по-прежнему таиться монстры, но он так хотел поспать, хотел не растерять то теплое чувство, что перебралось к нему с пальцев Джима, и сам не заметил, как заснул, перекатившись под бок к ошарашенно неподвижному человеку.

Проснулся Спок от легкого шуршания, и не удержался, потерев кулаком слипшийся правый глаз. За окном по-прежнему была ночь – скорее всего, он проспал не более пары часов. Уютное чувство все так же тихо дремало внутри, а Джим лежал рядом и отчаянно чесал руку.
-Я полагал, что вы были плодом моего воображения, - серьезно и отчетливо произнес Спок, тут же задумавшись над этим. Его сосед дернулся и тихо ойкнул, оборачиваясь к вулканцу.
-Пугать людей невежливо.
-Утверждение, не имеющее под собой никакого логического обоснования.
-Вот за что я люблю вулканцев…
-Вы давите на мою руку.
Джим поспешно сел, потер лицо ладонями и закусил губу.
-Знаешь что, тебе нужно показать пару приемов, чтобы ты мог не так…неудачно взаимодействовать со своими сверстниками, - наконец произнес он, разворачиваясь к Споку. Тот приподнял одну бровь, уловив в синих глазах нечто, похожее не мелькнувшую там грусть.
-Я владею вулканским нервным захватом, но его запрещено применять на других.
-Зато ты можешь врезать им по рукам, перебросить через всю комнату и сцапать за шею.
-Эта идея не кажется мне такой уж привлекательной, - с сомнением сказал мальчик, сцепляя руки в замок.
-Поверь мне, она работает превосходно.
Спок помолчал, принимая на веру слова человека. Он вдруг вспомнил что-то, что смутно маячило на периферии его сознания, что-то тревожное и неприятное.
-Вы сказали, что вам нужно нечто в этом доме, после того как вы избавите меня от монстров.
-Забудь.
-Джим. Это нелогично.
-Послушай… - человек в замешательстве взъерошил волосы. – Не скажешь мне свое имя? А то как-то неловко получается.
-Мое имя Спок, сын посла Сарэка. Мы устранили упомянутую неловкость?
Даже в темноте вулканец увидел, как побледнело лицо его собеседника.
-Подожди! Бред какой-то… – забормотал Джим, вскакивая. Он попятился к двери, моргнув еще пару раз, и выскочил за дверь. Логичнее было бы остаться в комнате, спать, зная, что нежелательный гость устранен, но Спок пошел следом за Джимом, чтобы, ну, спросить что-нибудь.
Про дни рождения.
Про сочувствие, про уютное чувство внутри, про злого доктора и про монстров, которые почему-то исчезли, словно их никогда и не было.
-Джим, - позвал мальчик, вставая на цыпочки перед входом в столовую.
-Спок, - так же растерянно произнес гость, держа в руке маленький передатчик. – Блин, Спок. С днем рождения.
И исчез в мерцании золотистого света.

Детали, Зак/Крис, R

Знакомство

Жара в городе была невыносимой.

Раскаленный асфальт, казалось, мог обжечь ноги, даже если они обуты в кеды; люди то и дело толкали Криса, немного растерявшегося от жары - они пытались побыстрее скрыться от солнца в одном из многочисленных магазинов. В надвинутой на глаза бейсболке, с прочно сидящими на носу солнцезащитными очками, Крис не рисковал быть узнанным. Он чувствовал, как солнце припекает даже сквозь бейсболку, и лениво разглядывал суетливый город, словно в замедленной съемке мелькавший перед глазами. На улице продавали эти жуткие разноцветные коктейли, от которых сводило зубы и язык становился такого же яркого цвета, но Крис купил один, наслаждаясь тем, как лед скользит в горло, обжигая его холодом изнутри. Он устроился под широким навесом, недалеко от какого-то кафе, откуда ему был прекрасно виден оживленный перекресток, где ошалело метались люди, застигнутые врасплох жарой, не такой свирепой в прохладе подземки.

Вот из метро вышел мужчина, прикрывая ладонью глаза. Крис лениво уставился на него, наблюдая, как мужчина оглядывается по сторонам. Рядом прошла девушка в кожаной куртке - будь Крис чуть более сумасшедшим, обязательно поинтересовался бы, какого черта. Но его внимание больше притягивал мужчина, который уже успел перейти улицу и расположиться на одной из городских скамеек. Он сидел, сдвинув колени, и нервно поправлял модные очки - такие были в ходу у долбаных выпендрежников, к которым Крис обычно относился с презрительным недоверием. С момента начала съемок фильма, обещавшего быть очень успешным, Крис мало чему раздражался, но тут он даже ухмыльнулся тому, насколько нелепым был парень, с его тонкими ногами и вертлявой спиной. Он как будто нарочно прятался от солнца все эти жаркие летние месяцы, чтобы выглядеть таким незагорелым, и, к тому же, напялил на себя черную футболку. Было бы забавно, если бы этот парень был геем - одним из тех, о ком Крис часто задумывался, в силу своей профессии, разумеется. Солнце нещадно палило, пот стекал за шиворот, майка прилипала к спине - Крис стоял, сжимая в пальцах бумажный стаканчик, и развлекался, представляя себе, как тот мужчина на скамейке целует, ну, скажем, кого-нибудь еще. Кого-то, типа смазливого певца, или не менее смазливого актера.
Отправив пустой стакан из-под коктейля в помойку, Крис неторопливо набрал номер, все еще скользя взглядом по объекту своего пристального внимания. Что, черт побери, творила с ним эта жара, за пару часов сделав из него вялого, ленивого, рассеянного субъекта, которому нечем больше заняться, кроме как разглядывать посторонних на улице, вместо того, чтобы, наконец, дозвониться до друга, и выяснить, где это он так задержался.

-Да? - мягким баритоном поинтересовался Зак в трубку; вероятно, он уже был на улице.
-Квинто, - радостно протянул Крис, еще не до конца уверенный, как следует себя вести. Они не были знакомы настолько долго, чтобы вместе зависать в барах или обмениваться впечатлениями от собственных подружек, но у Криса было ощущение, что они сработаются. Еще при первом знакомстве Зак показался ему дружелюбным, открытым, напялившим что-то яркое и смешное и слишком долго пьющим кофе. В тот день Крис перезнакомился со многими людьми, и Зак был одним из самых приятных.
-Пайн, - с оттенком развлечения подначил Квинто, не спешивший продолжить разговор.
-Я жду тебя у... - Крис вышел из-под навеса, чтобы обернуться и прочитать вывеску кафе. - У «Starbucks», совсем рядом с метро.
Объект его наблюдений в этот момент встал, застыв в немного сутулой позе, и приложил руку с телефоном к уху.
-Я знаю, я тебя вообще-то прекрасно вижу.
И мужчина в черной футболке обернулся, чтобы помахать ему, Крису, опешившему от своих собственных мыслей. Крис будто видел Зака впервые - если уж на то пошло, он раньше и не приглядывался к нему настолько пристально. Для Пайна его партнер по съемкам был коллегой, знакомым, веселым парнем, который знает, как круто провести свободное время: но теперь он с трудом мог сконцентрироваться на этих характеристиках. Зак был нелепым, он словно не знал, куда деть свои длинные руки и ноги, и ради всего святого, он был таким женственным.
-Крис, - озадаченный голос Квинто был все таким же низким, приятным, безо всяких высоких ноток; возможно, Пайну стоило перестать думать стереотипно. Кроме того, он ничего не знал наверняка. Жара действительно была для него губительной, раз он успел уличить себя в таких смехотворных предположениях.

Махнув Заку рукой, постаравшись улыбаться так же беспечно, Крис шагнул из тени, щурясь и отчаянно надеясь, что ничего, совсем ничего не собирается кардинально меняться.


Разговорчики

-Я слышала, что Спок и Кирк вроде как были женаты; серьезно, я вчера даже провела в интернете занимательные полчаса, рассматривая всякие сайты, и Крис, перестань так морщиться.
-По-моему, это просто нереально круто, - закивала Рэйчел, подсаживаясь к Зои со стаканчиком кофе в руке. Крис закатил глаза, откидываясь на стуле, и встретился глазами с Заком, который сидел напротив. Квинто задумчиво хмурился, покусывая свою соломинку от холодного чая, и барабанил пальцами по столу - сама серьезность. Зои с Рэйчел уже обсуждали смешные эпизоды, связанные с фанатами, когда Пайн перегнулся через стол, бесцеремонно влезая в их разговор.
-И почему же они были женаты? – спросил он, явно нарываясь. Девушки переглянулись, удивленно приподняв брови.
-Ну, потому что они вроде как любили друг друга, - ухмыльнулась Рэйчел, многозначительно качая головой, и Зои весело хмыкнула. – Ну, так считают фанаты.
-Увлекательно, - яростно закивал Крис, издевательски хлопая глазами. – Но вообще, я уверен, что у них были нормальные отношения.
-Если для тебя нормально быть снизу, то да, отношения у них были что надо, - пробормотала Зои, отвлекаясь на свой телефон. Крис моргнул, понимая, что у него горят уши. Он очень надеялся, что никто не станет сейчас смотреть на него, или говорить что-нибудь двусмысленное; в голове возникали непрошенные образы, неизвестно откуда взявшиеся.
Но Зак выбрал именно этот момент, чтобы взглянуть Крису в глаза с совершенно нечитаемым выражением на лице, с грохотом отодвинуть стул и направиться в гримерную. Пайн рассеянно смотрел ему вслед.


Книги

С раннего утра Крис с головой уходил в работу, во многом состоявшую из общения. Он залезал на свой стул в гримерке, мечтая о еще нескольких минутах сна, и тут обязательно кто-нибудь приходил: Зои, настроенная на разговоры, Антон, который болтал так быстро, что приходилось открывать глаза и сонно спрашивать: «Что?», Джон, Саймон – все зависело от того, что именно снималось в этот день. Пайн привык, как водится, распутывать непослушными пальцами наушники, еще не до конца проснувшись, и отключаться как минимум на час.

А потом он заметил, что на столике оставили книгу, не уловил только, когда именно. Это была вполне себе обычная книга, в мягкой обложке, с пространным названием «По дороге к концу», и ее владелец явно не торопился дочитывать какие-то пару глав. Крис отключил плеер, чтобы потянуться за своей находкой, и пролистал помятые – явно кем-то изломанные – страницы. «…Я почувствовал, что мои расспросы его пугают. Он убрал мою руку со своего члена. Мы лежали спокойно. И пока я смотрел на волосы на его шее и задумчиво водил кончиками пальцев против шерсти, моя ненависть вдруг уступила место сочувствию…». Пайн моргнул, чувствуя, что стремительно просыпается, и бегло просмотрел на обороте информацию об авторе, загадочном Герарде Реве. В гримерной никого не было, и Крис воровато положил книгу на место, смакуя прочтенные строчки – в них, как ему казалось, было что-то до дрожи неправильное, что-то, заставляющее заглянуть дальше, на следующую страницу, узнать конец истории. Он так и не заметил, когда «По дороге к концу» пропала из поля его зрения, ведь начинался рабочий день.

Через неделю ситуация забавным образом повторилась. Книга, ждущая своего часа, лежала, варварски перевернутая корешком вверх, распятая на том месте, где владелец закончил ее читать. «Сципионы. Знаменитые полководцы Рима», мысленно произнес Крис, осторожно зажимая пальцем отмеренное количество страниц. Он, несомненно, мог бы назвать имя Ганнибала, но в целом изучение подобных вещей казалось ему пустой тратой времени. Дожидаясь прихода гримера, он стал гадать, какие книги ему еще предстоит увидеть на этом столике, когда заметил пиджак Зака на соседнем стуле. Квинто был таким большую часть своей жизни – он не находился постоянно в поле зрения, но присутствовал рядом незримо, оставляя пустые стаканчики из-под кофе, взъерошенные книги, пиджаки и театральные билеты везде, где Крис бывал за последние два месяца. Общение с Заком было равноценно обсуждению с итальянцем поэзии на ломаном итальянском, когда отчаянно помогаешь себе руками – и Крис все думал о жаре в Лос-Анджелесе, о фигуре в темной футболке, и никак, никак не мог от этого воспоминания отделаться.

«…Он обнял меня за плечи – потому что любил и потому что безумно хотел, чтобы я заткнулся. Я обхватил его за талию. Я чувствовал его запах и его объемистую знакомую плоть. Мы смотрели, как встает солнце. Бобби был теплым и большим…», говорил Каннингем, и то же самое Пайн читал, стоя в очереди, прежде чем оплатить самую непонятную покупку в своей жизни.


Рубашки

-Кристофер, - из уст Зака это звучало немного высокопарно. Он окинул придирчивым взглядом будущего капитана Кирка, только протянувшего руку к своей золотистой униформе.
-Я клянусь, что ты просто копируешь мой стиль, - ухмыльнулся Крис, кивнув головой на чертовски новую рубашку Квинто, идентичную его собственной. Вчера эта покупка еще не казалась ему такой неуместной. Зак качнул головой, будто ему даже лень было возражать, и как-то странно махнул рукой.
-Подожди, это было смущение? – уточнил Крис, развеселившись. – Признание своей вины? Ну же, скажи мне!
Квинто открыл рот, собираясь что-то сказать, но вместо этого они оба неожиданно сорвались на смех, не особо утруждаясь причиной этого веселья. Когда Зак смеялся, он нелепо морщил нос, еще и пытаясь прикрыть рот рукой – абсолютно не то, что им приходилось вытворять на публике; рубашка сидела на нем так, словно была маловата в плечах, и Крису отчего-то захотелось расправить заломленные складки.
Гораздо позже, глядя на узкие джинсы Зака, на его шапочки и завязки от толстовок, которые он постоянно тащил в рот, Крис понял, что рубашкой тут дело не ограничивается.


Спок

Карл сделал страшные глаза и поманил Криса пальцем – тогда, впервые, для всех это было в диковинку, и на молчаливое приглашение Урбана откликнулся не только Пайн, но и все остальные обитатели «мостика». Закари в это время сидел в кресле, страдальчески ерзая, и тихо слушал взволнованного Джей Джея.
-Видишь? – довольно ухмыльнулся Карл, безапелляционно ткнув в Квинто пальцем. Тот дернул плечом, кивнул Абрамсу, и повернулся в кресле, прикрывая ладонью лоб; взгляд его прошелся по всем коллегам, останавливаясь на повеселевшем Пайне. Тот помахал Заку рукой, показывая два больших пальца, игнорируя Зои с ее «а ты знаешь, что это означает в Японии?». Зак ответил ему тяжелым, угрожающим взглядом, какой он приберегал для своих прошлых ролей – даже с изувеченными бровями это смотрелось достаточно внушительно. Но это было в первый раз, а потом все привыкли, и Квинто тоже привык – со сбритыми бровями он растерял всю свою напускную серьезность.

Крис не помнил, чтобы раньше они столько смеялись; если уж на то пошло, он вообще редко когда был так весел в процессе съемок. В силу возраста шатнеровское наследие не ложилось на плечи тяжелым грузом, а играть уверенного в себе парня было легко, несмотря на ответственность. К Заку его верткая натура привыкала дольше, чем к остальным – Квинто не вписывался в понятие «приятеля», никак не поддавался определению, реагировал как-то по-своему на все крисовы ужимки и шутки, и был неожиданно самодостаточным; прошли месяцы, прежде чем им с Саймоном и Джоном удалось растормошить его, вытащить в бар. Зак и там вел себя непривычно, тянул коктейль, складывая губы трубочкой (сам Пайн предпочитал запихивать соломинку за щеку), опускал глаза и смеялся – Крису с восхитительной легкостью удавалось вести в этой беседе, отбирая себе все внимание друзей.

Удивительным образом менялось все, когда появлялся Спок. Он обычно входил на «мостик», сцепив руки в замок за спиной, и вставал ровно за правым плечом Криса, не говоря ни слова. Спок опускал взгляд, стараясь не демонстрировать чересчур выразительные глаза, и выжидал. Он был стянутым, напряженным, как тетива, и Пайн мог только догадываться, как Зак потом избавлялся от этого налета тревоги. Со Споком творилось нечто непонятное, поэтому Крис нередко зависал, вглядываясь в плавную линию спины, будто намеренно неподвижную и скованную. Кто-нибудь должен был взять его за руку, отвести в сторону и занять разговором, но никого не было рядом – Пайн подсчитывал в уме, сколько месяцев назад он умирал от жары в Лос-Анджелесе; выходило около четырех. И почему-то сразу хотелось смеяться дальше, забыть об этом и продолжать съемки, продолжать шутить и ездить вечером по барам и вечеринкам, водить к себе домой красивых девушек. А может, он обошелся бы и без раскрашенных, нагловатых леди – вместо этого можно сходить на «Кошку на раскаленной крыше», раз уж он так мечтал в юности сыграть Брика.

У Спока было столь мало от привычного Зака, что каждый его жест, каждая улыбка казались чем-то своим, особенным; даже со скованной, прямой спиной, он словно втягивал голову в плечи – и скользил по собеседнику своими темными глазами, так, что Крису иногда мерещилось, будто он готовится к прыжку. Квинто приходил рано утром, потягивая чай (никакого кофе!), садился в кресло в гримерной, предварительно взъерошив и кинув где-нибудь очередную странную книгу, и через пару часов обзаводился острыми ушами, тонкими бровями, ровной, идеально лежащей стрижкой. Крис так и не заметил, в какой именно момент это стало выбивать его из колеи, настолько, что он глаз не мог отвести.


Девушка

Машина Зака затормозила перед самым домом, и Крис едва успел запихнуть в рот остатки сэндвича. Он потянулся за сумкой, глядя в окно на то, как дождь нещадно лупит по гравию – день обещал быть долгим. Кто-то из его друзей, давно еще, говорил о том, что шум дождя успокаивает и умиротворяет, но сейчас у Пайна почему-то нервы были на пределе.

Когда Крис подошел к машине, Квинто поднял голову, вынимая из уха наушник, и слабо махнул рукой в ответ на радостное приветствие. Тот хлопнул дверцей, усаживаясь на переднее сидение, и вдохнул неожиданно сильный запах кофе. Слишком хорошо выучивший привычки Зака, Крис нахмурился, сам не понимая, почему его так волнует этот незначительный факт. Машина, тем временем, лениво двинулась с места, шурша гравием; в этот момент Криса охватило мимолетное чувство покоя; Зак вел аккуратно, слабо улыбаясь, только поджимая губы временами на безмозглых водителей. На полу машины перекатывался пустой стаканчик из-под кофе.
-Спасибо, - нарушая молчание, сказал Крис, широко улыбнулся и хохотнул, - Ты прямо достоин хорошего секса за то, что заехал за мной в такую рань.
Зак довольно резко сбавил скорость и чуть улыбнулся, не размыкая губ – то ли смущенно, то ли сдерживая смех:
-И кто же мне его обеспечит, в такую-то рань?
-У тебя что, нет девушки? Ты же шикарный парень, - Крис постарался вложить в эти слова весь свой такт, но, судя по лицу Квинто, добился обратного.
-Нет, Пайн, у меня нет девушки, - почти ласково произнес тот, наклоняя голову на бок. – Хотя я и невероятно шикарный. Слово «девушка» он произносил, растягивая гласные, чуть гнусавя, будто пытался вложить в него какой-то особый смысл, недоступный простым смертным.
-Я не Пайн, я Кри-и-исто-офер, - жалобно возразил Крис, прикрывая глаза, собираясь узнать у друга, почему у него не девушки, собираясь предложить ему что-нибудь… Он же мог, в самом деле мог помочь. Зак качнулся к нему, не отрывая взгляда от дороги, и шлепнул по щеке – как-то по-девчачьи, несерьезно, но лицо тут же отозвалось обидной болью. Квинто не спеша потянулся к радио, прокручивая каналы, пока из динамиков не зазвучала песня, громче, громче и громче, обволакивая, обнимая Криса, и он уже не понимал, где заканчивается его рука и начинается сон, быстрый и сумбурный, похожий на бег.

Well somebody told me, you had a boyfriend, who looks like a girlfriend that I had in February of last year; it’s not confidential – I’ve got potential.


Плечом к плечу

Карл качнул головой, свесив ноги со стола, и упрямо махнул рукой.
-Нет, Крис, серьезно, тебе такой накал страстей не сыграть.
Пайн ухмыльнулся, отлично понимая, что такое поддразнивание не имеет ничего общего с настоящей критикой. Они с Урбаном давно убедились в «компетентности» друг друга, но время от времени развлекались подобным образом. Минут десять назад начался обеденный перерыв, и их столик был уже весь завален упаковками из заведений фаст-фуда.
-Лишний пончик – и ты пухлый Кирк! – яростно заверял его Карл, размахивая своим кофе. Вернувшись к теме актерской игры, они еще немного попререкались, но тут в поле зрения Криса попал Закари, сидевший рядом с Зои. Девушка что-то показывала руками, временами срываясь на смех, и Квинто смеялся вместе с ней – так, как смеялся на публику, закидывая голову и отводя назад плечи. Крис мог бы книгу написать про язык жестов из обихода Закари Квинто – но вместо этого он заговорщически кивнул Карлу.
-Нет накала страстей, говоришь? А мы тебе сейчас покажем мастер-класс. Мистер Спок!
Зак вскинул голову, посмотрел на Криса, все еще улыбаясь. Пайн махнул ему рукой, умоляюще сведя брови, и тот что-то сказал Зои, коротко кивнул и встал. Девушка толкнула его ладонью в спину, будто заставляя идти быстрее – он пошел, все еще с остатками смеха на губах.
-Я не знаю, что ты затеял, Пайн, но предупреждаю, я буду непреклонен, - хмыкнул Урбан, но Крис уже его не слушал – потянулся к Заку, улыбаясь, испытывая странное желание ничего не говорить, промолчать. Вместо этого он произнес:
-Карл, знаешь ли, говорит, что я не смогу сыграть «накал страстей», - Крис пальцами показал ироничные кавычки, - и мы просто обязаны его переубедить.
-Мы? – почти ласково поинтересовался Квинто, напрягаясь. – Я думаю, ты и сам отлично сможешь.
Наверное, он думал, что его зря отвлекли от болтовни с Зои, что Крис и Карл снова страдают от безделья; Зак определенно думал вернуться обратно к своему столу и немножко почитать – но уже через минуту был втянут в крисову беспрерывную болтовню. Пайн воодушевленный был поистине подавляющим, он объяснял что-то, выразительно жестикулируя и временами смеясь, тащил Зака к стулу, перебрасывался с Урбаном довольными взглядами. Квинто уже согласился сделать вид, что душит его (разумеется, как Спок), и тоже не мог не усмехаться – он даже на секунду смог забыть то сковывающее его чувство собственной неуклюжести, возникавшее всякий раз, как Пайн встречался с ним глазами. Было бесполезно, сложно и слегка больно разбираться со своими ощущениями, которые вызывал в нем Кристофер (даже включая его длинное имя, несравненно более приятное, чем короткое «Крис»), и Зак зажимался, боясь только, что проскользнет что-нибудь в его взгляде.

-Ты мать не любил! - драматизировал Пайн, и это выглядело, по меньшей мере, странно в комнате, полной актеров и членов съемочной группы. В его глазах скользил вызов, и непонятный Заку интерес – такой, какой он видел до этого много раз. Крис знал о чем-то, упорно тащил это на поверхность и продолжал улыбаться, выговаривая ничего не значащие для него слова сценария. Закари внезапно разозлился на все это, будто несдержанный подросток, и с удовольствием сомкнул пальцы на его шее, когда пришло время.

Пайн замер, чуть зажмурившись, и пару секунд выглядел именно так, как должен был – а потом что-то пошло не так. Он чувствовал пальцы на своем горле, теплые и сильные; они не имели ничего общего с той проскальзывающей в Заке женственностью. Крис сглотнул, ощущая, как дернулся кадык под чужой ладонью, и медленно поднял глаза – ему казалось, что минуты сплетаются в часы, все вокруг плывет, а в ушах шумит от прилившей к лицу крови. Закари глядел чуть исподлобья, и непонятно было, играет он, или все эти эмоции - вина самого Пайна; зрачки его темных глаз расширились настолько, что были едва различимы, а ноздри слегка подрагивали. Конечно, вокруг них было много людей, все переговаривались, шумели, роняли свои телефоны и тихо проклинали все на свете, но почему-то, ни Заку, ни Крису не было до этого никакого дела.

Кристофер, наконец, встретился взглядом с Квинто, чувствуя, как дрожат его пальцы, и попытался улыбнуться, схватывая того за запястье. Зак тут же разжал руку, посмотрел на свою ладонь, потом снова на Криса, и у него трогательно дрогнули губы, как у мальчишки, который собирается заплакать. В этот момент Пайн понял, с какой-то давно рвавшейся наружу тоской, что влюблен – его одновременно окатило и страхом, и тревогой, и нежностью, такой нелепой и такой неуместной. Крис поспешно потер переносицу, оборачиваясь к Карлу.
Который, впрочем, уже минут пять как ушел, сидя теперь рядом с Зои, на месте Зака.


Проблемы самоидентификации

С только что свалившимся прозрением справляться было сложнее, чем Крис предполагал. Съемочные дни понеслись привычно, быстро, сумбурно, оставаясь в памяти обрывками реплик, смеха, напряжения и усталости; Криса почти не покидало чувство тревожного нетерпения, и даже сны у него были сумасшедшие, цветные и шумные. Он привык к голоду, к быстрым перекусам на ходу, к многочисленным интервью, фотосессиям и холодному чаю, который неизменно нес по утрам в левой руке, сжимая в правой телефон.

Теперь, все так же ничего не зная наверняка, Пайн сумел привыкнуть подмечать любые повадки Зака, любые его жесты и часто используемые фразы. Они с ребятами нечасто выбирались посидеть в баре, и каждый такой вечер становился разрядкой для всех – необходимым сбросом напряжения. В какой-то момент Крис понял одну неприятную вещь – на Зака обращали внимание мужчины. Он догадывался, что производит похожий эффект, но отмахивался от этого, как от проблемы, не стоящей внимания. В случае с Заком это неслабо влияло на настроение, злило, и Крис замирал, когда тот невозмутимо говорил остальным что-то вроде «вы уже уходите? а я останусь еще ненадолго». В один из таких дней Пайн почти вышел вслед за Карлом на улицу, когда упрямая решимость погнала его обратно.

Закари сидел за барной стойкой, тесно прижимаясь плечом к какому-то кудрявому парню. Его рука спокойно лежала на плече незнакомца, так, словно это было в порядке вещей. Криса тряхнуло от вспомнившейся ему жары, Лос-Анджелеса, и того, как он представлял себе схожую с этой сцену – через пару мгновений он уже тянул сбитого с толку Квинто к выходу.

-Крис! Кристофер! – Зак даже голос повысил, чтобы остановить Пайна, и пытался вырвать свою руку из крепкого захвата. У Криса пульсировало в висках от злости, которая самого его пугала, и он продолжал упрямо идти вперед, расталкивая людей в баре. Когда они вышли на улицу, всю в отсветах ночных огней, Квинто вывернулся и рывком остановил их обоих; в его глазах мелькало самое настоящее бешенство. Они, не сговариваясь, прошли пару метров до узкой улочки, заставленной чьим-то хламом, и Зак стал зло шипеть, схватывая Криса за плечо:
-Что это, блядь, было?! Ты нормальный? Пайн!
Где-то на поверхности должны были остаться злоба и раздражение, стучавшие в висках, но ничего этого не было, Крис даже плохо слышал, что ему говорят. Городские огни выхватывали лицо Зака из общей темноты, окружавшей их – вздрагивающие ноздри, раскрасневшиеся щеки, встрепанная прическа, добавлявшая в облик Квинто еще немного эксцентричности - и голос, срывавшийся на высокие, тонкие нотки, обиженные, но не злые. Пайна повело, он даже чувствовал, как тяжелеет член, упираясь в ширинку, как по низу живота разливается тепло, как покалывает пальцы.

Он не думал, что сделает это, но качнулся вперед, касаясь губами губ Зака, вздрагивая от пробравшего его удовольствия, и скользнул языком между приоткрытых губ. Его не смущало даже отсутствие какой бы то ни было реакции – Зак замер, тяжело, отрывисто дыша, но не отвечал на поцелуй. Крис чувствовал на своей руке его подрагивающие пальцы, терял голову от того, какими мягкими были его губы, и не удержался, поднял руку, цепляясь за короткие волосы на затылке Зака; может быть от этого, или от того, что он, наконец, понял, что происходит, Квинто очнулся, дернул головой и отстранился, ловя ошалелый взгляд Криса своим непостижимым взглядом.
А потом неожиданно сильно толкнул его к стене, крепче смыкая пальцы на плече, жадно продолжая начатый Пайном поцелуй. Он тяжело дышал, оттягивая зубами губу Криса, чуть прикусывая ее, буквально трахая податливый рот своим языком – вторая его рука опустилась вниз, легла на промежность Пайна, отчего Зак не выдержал, ухмыльнулся в поцелуй, только увереннее сжимая пальцы. Крис дернул бедрами, застонал, чувствуя, как дрожат колени, и едва слышно произнес:
-Давай…
Голос прозвучал хрипло и как-то по-идиотски. Квинто замер, потом медленно убрал руки и сделал шаг назад, неуверенно вглядываясь в тяжело дышащего Пайна.
-Кристофер, ты пьян? – полувопросительно-поуутвердительно произнес он звенящим от напряжения голосом, и напрасно ждал внятного ответа. Крис пытался объяснить что-то, но не смог, чувствуя, как пересохло в горле и не находя нужных слов; ему осталось лишь широко улыбнуться. Зак поморщился, и быстро пошел, почти побежал прочь.

Через пару минут Крис ловил такси только с одной, прозаической, навязчивой мыслью, занимавшей все его существо.
Душ-постель.


Знакомство

На следующий день опять лил дождь. Крис снова нес на съемочную площадку чай в пластиковом стакане, с торчащей из него соломинкой – со вчерашнего дня мыслей у него почти не осталось, и голову то и дело наполняла какая-то ерунда, вроде известных песен, реплик или фраз. Карл привычно поприветствовал его ухмылкой и каким-то каверзным вопросом, Антона и Джона он застал, играющими в телефон Зои по очереди, а она сама сидела в гримерке на диване, поджав ноги и сонно закрыв глаза.
-Ты вообще спал? – поинтересовался Урбан, видимо, намекая на то, что Крис вчера явно намеренно остался в баре. Пайн ответил ему неопределенным мычанием и укоризненным взглядом; вспоминать вчерашнее было слишком больно и… приятно. Поставив чай на стол, там, где обычно сидел Зак, он обессиленно упал на стул, собираясь подремать до того времени, как его нужно будет гримировать.

Кто-то пребольно щелкнул его по уху. Крис выругался и обернулся – напротив стоял Закари, нехорошо ухмыляясь и сжимая в руках влажную от дождя толстовку. Ухо покраснело, и Пайн зажал его ладонью, пытаясь выглядеть жалобно; в это самое время Квинто склонился ниже, перегибаясь через Криса, чтобы невозмутимо взять стаканчик с чаем. Он шепнул, чуть слышно:
-Знаешь, я бы у тебя сейчас с удовольствием отсосал.
От таких слов Пайн вздрогнул, чувствуя, как тело немеет от возникшей перед глазами картинки; он поднял взгляд на Зака, надеясь, что тот пошутил. Но в глазах его не было и тени развлечения, только темная, нехорошая издевка.

Так продолжалось весь день. Квинто толкал его бедрами, улучал минутку, чтобы сказать нечто такое, от чего слова застревали в горле; грим Спока делал такие поступки поистине дьявольскими. Джей Джей отозвал Криса в сторону и буквально оттрахал ему мозг, поясняя, как не надо работать, но потом все шло прахом, Зак снова возникал рядом и говорил, растягивая слова:
-Можно я прямо сейчас встану перед тобой на колени?
И Крис, вздрагивая от родного, низкого голоса, тянул, растягивая губы в любезнейшей из ухмылок - «мо-ожно», ощущая уже ставший болезненным стояк.

День закончился все в той же гримерной, в которую и Зак и Крис зашли последними. Они оба выжидали чего-то, догадываясь, что вот так просто эту ситуацию оставить нельзя. Квинто целый день вел себя, как вздорный гей, поэтому Крис попробовал заговорить первым, отходя на другой конец комнаты.
-Пожалуйста, перестань.
Зак нервно закусил губу, садясь на все тот же низкий диван, и опустил голову, так, будто очень устал. В его фигуре сквозило бессилие, весь саркастический, издевательский настрой его будто испарился – теперь и сам Закари казался уязвимым, слабым и выжатым, как лимон. Пайн неожиданно испугался за него, вглядевшись в напряженную спину, в подрагивающие руки, подошел ближе, неловко погладил кончиками пальцев склоненную шею. Вся злость и грубость вчерашней ситуации вспомнилась ему в этот момент, вызвав стойкое ощущение стыда и собственной глупости; он думал, как же так получилось, что ему не удалось заметить ничего, кроме особенностей Зака, как так вышло, что его тоже любят, и почему, черт возьми, для него это кажется таким очевидным.

Он вспомнил все, что пережил за эти месяцы – перед глазами сменялись часы, дни, люди, разговоры, съемочные минуты, редкие мгновения крепкого сна и везде был Зак, улыбавшийся, шутивший, или, напротив, строгий и собранный, с тонкими, трогательными бровями вулканца; его книги, его причуды и манера вечно сидеть, уткнувшись носом в телефон, срываться на высокие нотки, когда он собирался хорошенько отругать тебя, или его руки в тот вечер, дрожавшие от предвкушения чего-то, во что Крис не смел верить. Пайн стоял посреди комнаты, замерев от нахлынувших на него мыслей, и думал, напряженно пытался вспомнить только одно – когда он начал испытывать к Заку такие чувства. Вспоминал и не мог выхватить из неуступчивой памяти ни одной минуты того дня, словно так было постоянно. Да, решил Крис, так и было, было всегда, и Закари всегда знал об этом.

Спина Квинто дрогнула, когда Крис, наконец, опустился на колени, утыкаясь носом в теплую шею. Он давно перестал думать, является ли Закари гомосексуалистом, и столь же давно стал воспринимать его просто Заком, таким вот ироничным, скованным, артистичным и начитанным; в эти мысли вплеталось быстрое-быстрое биение сердца, словно Крис собирался прыгнуть вниз, и Зак вскинул голову, взял его за руку, сжимая ладонь изо всех сил.
-Прости меня, - хрипло произнес Пайн, отстраняясь, и на секунду увидел, как вновь дрогнули губы Закари, так, словно он по-детски собирается заплакать.


Эпилог

Жара в городе была невыносимой.

Солнце грело даже сквозь двойное стекло окон, светило в глаза, отчего Крис постоянно моргал и щурился. Там, внизу, снова куда-то бежали люди, скрываясь от жары под навесами магазинов и в прохладе подземки – толпа радовала своим неизменным постоянством. Пол, нагретый солнцем, приятно грел босые ступни, и даже в темных волосах Зака поблескивало золото летнего дня. Крис замер с улыбкой на губах, облизнулся, получая в ответ такую же широкую ухмылку, и увидел, как дрогнули ресницы Квинто, опускаясь, оставляя на щеках длинные тени.
Пайн сощурился, как кот, глаза которого на солнце стали совсем светлыми, и скользнул ниже, задевая подбородком жесткие волоски на животе Зака.
-Знаешь, я бы сейчас у тебя с удовольствием отсосал, - томно произнес он, с тем неуловимым оттенком женственности, что так манила Квинто еще в первые дни знакомства. Зак оперся на локти и оттянул пальцами топорщившиеся пряди на макушке Криса. Он, все-таки, очень любил его.

@темы: star trek, фанфик

---

Когда Спок в "Гневе Хана" прижимает к стеклу ладонь, сложенную в традиционном вулканском жесте "живи долго, и процветай", это кажется нам проявлением самой настоящей любви со стороны первого помощника. То есть, это и в самом деле любовь, и Спок, умирая, из последних сил желает своему Джиму Кирку жить, быть живым и невредимым. Его жест логичен, ведь любящий в любой ситауации будет в первую очередь думать о своем партнере, о том, кто для него важнее всего на свете. И Кирк отвечает на прижатую к стеклу ладонь своим прикосновением, словно прощаясь со всем, что было для Джима дороже всего во вселенной.
Та же сцена в 12 фильме имеет совершенно иной смысл, ведь на этот раз Джим - тот, кто находится за стеклом, тот, кто чувствует неотвратимо приближающуюся смерть. Его слова, обращенные к Споку, несут столько невысказанной до этого момента любви, что у вулканца рушатся все его защитные барьеры, и он по-настоящему плачет. Тот самый жест, что делал Спок в "Гневе Хана", здесь, в 12 фильме, делает Джим Кирк.
И мне кажется, что в этом инстинктивном движении, в желании прикоснуться к Споку, в стремлении проникнуть сквозь стекло и быть рядом, нет ни капли логики, но есть невероятно много этого трогательного, невысказанного чувства, которое является самым важным для них обоих.

#StarTrek #SpaceHusbands

@темы: star trek, вконтакт, я сказал блять

---

Зашла зав. кабинетом моей кафедры, сказала что у меня и еще одной бабы курсачи неправильно оформлены, что это позор/безобразие и переделать.
блять я курсач сдал месяц назад, МЕЕЕСЯЯЯЦ, ух, строгана, ух, просто люблю нежной любовью

@темы: хьюмор

---

писал про Зака и Криса - сам затащился

---

Сижу от скуки на работе в паблике, и тут у меня баттхерт.

БЕСИТ
Ээммм.. У нас в России вообще есть такая специальность, как египтология?! В интернете я не нашла ровно ничегошеньки! Что, блин, делать для того, что бы стать египтологом!? Мне нифига не интересно сидеть в офисе за компьютером или в банке за кассой и т.д. Меня только ОДИН вопрос интересует: КТО построил ЭТИ гребанные ПИРАМИДЫ!? ВСЁ! Мне больше ничего не надо! Я хочу своими глазами увидеть следы трубчатого сверла в граните и ПОНЯТЬ откуда они там взялись! Хочу понять как был ИДЕАЛЬНО выравнен БАЗАЛЬТОВЫЙ пол у пирамиды Хуфу, и черт побери, откуда в том же самом граните появляются следы дисковой пилы шириной в ОДИН миллиметр! ПИРАМИДЫ! Стоят себе там - все такие непонятные и молчат.. бесите

Сердце кровью у меня обливается прям, чувствую такую прям личную обиду за всех, кто египтологией занимался и занимается.
Ужас,откуда такие кадры берутся.

@темы: я сказал блять

---

Тотальный неписец, пишу говно какое-то

---

 Ланыч в шляпе, добро пожаловать)

---

Пост из группы ВК

Давайте побудем немного спокоцентричными, тем более что ниже у нас как раз был пост, достаточно много рассказывающий о вулканцах.
Такой персонаж, как Спок, обычно в представлении не нуждается, и его характер также является не только хорошо известной, но и горячо любимой составляющей его образа. На протяжении десятилетий, он и его эмоциональный конфликт со своей человеческой половиной занимали умы многих фанатов, становясь краеугольным камнем в спорах о подавляемой чувственной (нет, не в пошлом смысле) части вулканского восприятия мира. Первые фанфики о романтических взаимоотношениях Кирка и Спока зачастую основывались на так или иначе обыгрываемой вулканской логичности и отсутствия каких-либо явных проявлений эмоций. Когда такой Спок начинал оказывать своему капитану знаки внимания, тем ценнее были эти редкие мгновения, когда читатель вместе с героями мог, наконец, увидеть вулканца, позволившего себе обнаружить такие важные для него чувства.
Второй фильм Джей Джей Абрамса во многом перекликается со своим законным прототипом, "Гневом Хана", в котором именно Споку отводится наиболее эмоциональная роль. На всякий случай избегая спойлеров, можно лишь сказать, что традиционное противоречие логики и эмоций, заложенное в Споке с самого рождения, дало немало причин и сценаристам 12 фильма «направить» коммандера в самый эпицентр эмоциональной бури, апогеем которой, несомненно, стала смерть его капитана, Джеймса Кирка.
Спок, каким он предстает перед нами в 12 фильме, зачастую дерзок - тот взгляд и та интонация, с которой он выступил перед руководством Вулканской Академии в 11 фильме, в точности повторилась в "Возмездии" и с адмиралом Пайком, вынужденным даже осадить Спока (Вы мне дерзите?). Можно было бы предположить, что вулканец раздосадован реакцией капитана на подачу рапорта - и именно потому, что Джим оказался зол на него.
Даже неосознанно Спок выказывает все признаки эмоциональной нестабильности в те моменты, когда везде ходит по пятам за Джимом, игнорируя необходимость присутствовать на мостике; вся же сюжетная линия Спока и Кэрол Маркус целиком и полностью пропитана налетом недоверия, нелогичного и такого человеческого. Джиму стоило признать их семьей и лишь выделить в этой семье место для Кэрол, чтобы, ну, не знаю, успокоить Спока.
На протяжении всего фильма коммандер неуклонно приближается к срыву, заложенному в его природе не только с момента гибели его матери и его родной планеты, а гораздо раньше, в момент самого рождения. Спок открыто признает это - он боится. Он ненавидит.
Он любит.
Можно назвать его поведение в 12 фильме вопиюще агрессивным, ведь, несмотря на всю сдержанность внешнего облика, именно Спок считает нормальным остановить своего капитана с резким "Я не позволю вам так поступить!", Спок практически признает в разговоре с капитаном и лейтенантом Ухурой, что его отказ от эмоций вызван их чрезмерностью - а затем никакая вулканская логика оказывается не в силах противиться такому естественному страху. Страху потерять друга, больше чем друга, и, как результат, ненависти, причина у которой совершенно недвусмысленна.
В каком-то смысле Хан и Спок являются антагонистами, связанными не только своим положением по разные стороны баррикад, но и несущими в себе одну и ту же боль потери многих и многих существ одной с тобой крови. Сила Спока, так явно проявившаяся в его противостоянии Хану (не только физическом, но и умственном), происходит, пожалуй, от некоторой разницы между ними: в абсолютном, неизменном одиночестве у вулканца появляется друг, человек, за которого он в буквальном смысле цепляется в момент опасности.
В ярости Спока, в его безумной устремленности догнать Хана, раздавить его, уничтожить, проявляется вся сила эмоций, до времени сдерживаемых внутри. Вдумайтесь, насколько бешеным и одержимым был Спок в момент финальной погони - с такой же стремительностью он бы кинулся, в любой ситуации, защищать Джима, и такой же по силе накал эмоций вулканец испытывал к капитану. В моем мнении нет логики, есть только наблюдения за тем, как в образе Спока из 12 фильма - агрессивном, эмоциональном и сильном - проявляется, как ни парадоксально, некая часть вулканской философии.
Джима Кирка впереди ждут очень и очень захватывающие годы.

#StarTrek #SpaceHusbands #StarTrekIntoDarkness

@темы: star trek, я сказал блять