Кто скачет, кто мчится под хладною мглой? Ездок запоздалый, с ним сын молодой. К отцу, весь издрогнув, малютка приник; Обняв, его держит и греет старик.
"Дитя, что ко мне ты так робко прильнул?" - "Родимый, лесной царь в глаза мне сверкнул: Он в темной короне, с густой бородой". - "О нет, то белеет туман над водой".
"Дитя, оглянися; младенец, ко мне; Веселого много в моей стороне: Цветы бирюзовы, жемчужны струи; Из золота слиты чертоги мои".
"Родимый, лесной царь со мной говорит: Он золото, перлы и радость сулит". - "О нет, мой младенец, ослышался ты: То ветер, проснувшись, колыхнул листы".
"Ко мне, мой младенец; в дуброве моей Узнаешь прекрасных моих дочерей: При месяце будут играть и летать, Играя, летая, тебя усыплять".
"Родимый, лесной царь созвал дочерей: Мне, вижу, кивают из темных ветвей". - "О нет, все спокойно в ночной глубине: То ветлы седые стоят в стороне".
"Дитя, я пленился твоей красотой: Неволей иль волей, а будешь ты мой". - "Родимый, лесной царь нас хочет догнать; Уж вот он: мне душно, мне тяжко дышать". Ездок оробелый не скачет, летит; Младенец тоскует, младенец кричит; Ездок погоняет, ездок доскакал... В руках его мертвый младенец лежал.
Bernhard Neher, "Erlkönig"; Eugen Neureuther, "Randzeichnungen zu Goethes Balladen und Romanzen"; Jens Thiele, Illustrationen zu Goethes "Erlkönig";
Название: Я, Джонатан, возлияния и Кристофер Автор: a bit of mikeymaika and loki Рейтинг: G Пейринг: Пинто Жанр: Слэш, ангст
читать дальше В квартире полумрак, я бью кулаком по выключателю, на какую-то долю секунды думая, что сбудется мой давнишний глупый навязчивый сон, в котором после щелчка свет так и не появляется. Но все как прежде - даже забавно - и из соседней комнаты выбегает Ноа, радостно тычась носом в мои руки, холодные с улицы. Десятки пар очков, привезенных нами с Джоном с разных концов света, свалены в кучу на столике у зеркала, а журнал с моей фотографией издевательски торчит из под брошенной толстовки. Сегодня произошло немало происшествий, которые были бы достойны появиться у меня в твиттере, если бы телефон не разрядился прямо в машине, по дороге из студии, где я давал интервью. Ноа скулит и не отходит ни на шаг, пока я неловко тянусь, чтобы закинуть на полку куртку; большая, но холодная квартира встречает меня тишиной и запахом резины - такой запах годами не исчезает из некоторых апартаментов, наспех отремонтированных в ожидании очередных богатых хозяев; сиюминутное желание включить телевизор сменяется стойким привкусом отвращения, и я иду через темный коридор, где в полумраке видны раздвижные створки дверей, за которыми - пустые комнаты, с беспорядочно сваленными в кучу вещами. Мы недавно переехали, после того, как началась вся эта шумиха в прессе и мне пришлось наспех собрать все свои причуды в несколько машин, отвозивших вещи в наш новый дом. Так непривычно было сначала называть все это "нашим", что я до сих пор провожу для себя едва различимую грань. Наш дом встречает меня тишиной, но именно моя собака крутится под ногами, радостно виляя хвостом и пытаясь дотянуться носом до моего живота - только теперь я замечаю, что мне неизвестно, когда Джонатан вернется домой. Бутылки, которые стоят в шкафу, скрытые матовыми дверцами, тоже мои, и я лениво оглядываю их, выбирая. В конце концов приходится наливать себе нечто, заявленное на этикетке как Château Latour - я чуть не роняю стакан, вообще-то предназначенный для виски, из толстого стекла. Возлияния становятся обыденностью, хоть я и преподношу их как отдых после очередного разговора о Пайне. В одной из темных комнат стоит кровать - я не помню, использовали ли мы ее для чего-то, помимо сна, но сажусь на самый край, лицом к окну, чтобы видеть мерцание ночных огней. Пока я возился с вином, наступила ночь, и мне кажется странным, что эту я решил провести дома, у нас дома, сидя на постели со стаканом в руке. Ноа не перестает за мной присматривать - проходит в комнату и роется в вещах, увлеченно комментируя процесс.
Я помню какой-то далекий солнечный день, когда я сидел на диване, тоже стоявшем близко от окна, и щурился на кипящий жизнью город внизу. Кто-то чрезвычайно сообразительный дал мне в руки стакан, из которого я все не решался отпить, уж слишком сильным был запах. Солнце грело мои пальцы, и я задал какой-то глупый вопрос, особо ни к кому не обращаясь, так как в комнате было человек тридцать, и все ужасно шумели. -Это Бомбей Сапфир, - скалился Пайн в ответ. Ты, Крис, ухмылялся, жмурясь от солнца, хлопая рукой по спинке дивана, и тянул руку, чтобы выхватить мой стакан и отпить из него первым.
Я не слышал как Джонатан вошел, только понял по поведению Ноа, что кто-то стоит сзади. Солнечный день исчез, и это правильно, так и должно быть. Ночной город кипел внизу своей особой жизнью, и лицо Джона отражалось в больших окнах напротив кровати. Он помахал мне, стоя на пороге.
Желание вернуться стало почти маниакальным, я сижу частенько, и представляю, как я ступлю на эту землю - разумеется, влажную от сырости - и пройдусь по лесу, прилепившемуся к склону горы. Ну, то есть там конечно есть тропинки, но я пошел бы напролом, напевая что-нибудь романтическое и вздорное, вроде Лесного царя, и просто вдыхая этот удивительный воздух. Маниакально желание пройти по Мариенбрюке, встав ногами на качающийся мост, раскинуть руки и думать, что вот-вот упадешь. Там, естественно, толпы туристов, но ради бога, кому они мешали когда. Внизу будет островок зелени, зажатый между гладкими, как зеркало, озерами, где вьется туман, потревоженный лебедиными крыльями. Где-нибудь там ходит и Парсифаль, или принц, кутаясь в плащ, бежит вслед за уплывающей ладьей, растворяющейся в непроглядном тумане, спустившимся к самой водной глади. Мой, всегда был моим, и внутри точно так же веет сыростью и холодом, таким странным в золоте тронной залы. Я скучаю по бесстрастным взглядам героев и дев, скользящих по проходящим мимо людям, и по безумному, встревоженному взгляду лебедя, так похожего на тебя самого - похожего в самом прямом, отчасти изобразительном смысле. Мне хочется вернуться в комнату, где ты в последний раз смотрел на стены, окутывавшие тебя такими знакомыми, родными и прекрасными лицами, в комнату с отголосками детства; пройти по лестнице и выйти во двор, чтобы снова ощутить на себе тот необъятный массив гор, словно держащий тебя в своих ладонях - бережно, как бумажную птицу.
я ужасный собственник, когда речь идет об этом здании. хочется запереть ворота, заорать - мое! - и не позволять никому отбирать его у меня. никому, ни писать, ни изучать, ни владеть. мое.
Так, у меня ВК есть группа про эстетику гомосексуальности (vk.com/homoaesthetic), и я так подумал, что посты оттуда буду постить и сюда. Вдруг кому интересно..